– Что же, Измаил, поправляетесь немного? – спросила матушка.
– Поправляемся! Теперь строим сарай, – до тех пор, пока справим все, чтоб хатой была…
– Много домов сгорело?
– Девять. Всех у нас двадцать…
– От чего же загорелось?
– Неизвестно. В конюшне у Абрама загорелось. Сразу шибко загорелось. Говорят, будто мальчики кашу варили…
– Эти мальчики на Руси в этом отношении – чистое несчастье, – вдруг горячо вмешался «профессор». – Сколько пожаров бывает каждый год в этих местах, и прислушайтесь – кто виноват? Мальчики! То кашу варят, то яичницу из воробьиных яиц сделают, то так – костер разведут… Удивительные у нас в этом отношении мальчики! Это какая-то характерная черта у русского народа!…
– Присмотра нет! – вставил отец Георгий.
– Нет, мне кажется, не в одном присмотре здесь дело. И за границею мальчики часто и даже, быть может, больше наших предоставлены самим себе. Но там, в этом возрасте, дети уже развитые, осмысленные… А у нас дикари-дикарями… Какое это страшное больное место России – недостаток образования!
– Да… и, все же, у нас на хуторе нет порядочной школы, – грустно улыбнулся отец Георгий.
– Да, – нет школы… Конечно, ее можно завести. Я иногда думал об этом…
– И – что же?
– Да мешало своеобразное отношение ко мне крестьян. Заведи школу, а они подумают еще, что я обучаю их детей какой-нибудь черной науке…
– Давайте вместе! – улыбнулась матушка… – Вы, Гора и я – и достаточно… Чудная школа будет!
– Надо подумать… Дело серьезное…
– Конечно, не сразу… Но в принципе – согласны?
– Согласен.
– Гора, а ты?
– Тоже…
– Милый вечер! Вот на Лебяжьем и школа устроилась. Завтра будем искать помещение, потом выпишем книги… Потом будем хлопотать формально о школе, а пока откроем частную. Пансион, если хотите! – говорила матушка.
Чай пили долго, не спеша, с разговорами. Когда вышли из-за стола, и мужчины пошли в кабинет, вечер совсем стемнел…
– Нина, лампу нам! – попросил из комнаты отец Георгий.
– Не надо, пожалуйста, не надо, – запротестовал «профессор».
Расположились в кабинете – небольшой уютной комнате, со сплошными вечерними тенями.
– Ну, отец Георгий, я пришел к вам с серьезными целями. Очень серьезными, – медленно и сосредоточенно заговорил «профессор». – Если хотите, мы будем сейчас выходить один на один… Когда-то, на Пасху, Нина Константиновна обещала «говорить», и – кто кого? Я хорошо запомнил это обещание… Но раньше не выпадало случая, да, откровенно говоря, и не тянуло к этому. Все хотелось видеть в вас только представителя той организации, того дела, которое дает вам кусок хлеба. Я знаю, что в вашей духовной среде есть много таких грубых, безобразных материалистов, пред которыми спасует наш брат, светский человек… У них – ни убеждений, ни сердца… Безобразные люди!.. Ну, а после вчерашнего происшествия я пришел к тому заключению, что наш хуторской батюшка – честный человек и истинный священник. Простите, я, может быть, задеваю вашу скромность, но – вы пастырь. Вы знаете, что иногда приходится всем пренебречь, когда становится страшно, жутко. А мне жутко теперь. Поверьте: жутко. Не было вас, – и я жил, как всегда: правда, тупо, но покойно. А вот явились вы, и мне страшно. Положительно страшно. Ну как то, что проповедуете вы так свято и чарующе, – правда?.. Вот я теперь и хочу спросить вас, прямо, без обиняков, о вашем Боге, о том, какой вам кажется жизнь. Много вопросов задам вам… Мне хотелось бы сейчас это сделать, но, может быть, вам надо подумать, чтобы формулировать ваши убеждения?
– Спрашивайте, – тихо, из потемок, сказал отец Георгий.
– Хорошо. Прежде всего – вы верите в Бога… Скажите, что значит – верить?.. И почему надо верить в Бога?..
– Что значит «верить» и почему надо верить в «Бога» – об этом длинно и подробно говорит богословие, – начал тихо отец Георгий. – Но, к сожалению, там только принципы, только формула всего этого. Там нет того, что я, по важности, сравнил бы с самими ответами: там нет указания, как нужно провести эти ответы в душу человека, в жизнь, как слить в одно те ответы и жизнь… Часто бывает, что человек читает эти ответы, и они не проходят в душу его. Они не затрагивают его, они непонятны ему, и он оставляет их. Бывает и так, что человек скрежещет зубами своими, тоскуя в этом неверии богословским ответам, и просит Бога, чтобы сошли эти ответы в душу его. Чтобы уверовал он. Ибо ответы на все пред ним, но они далекие, странные, чудовищные…