В те годы снялась с места и двинулась на Север в леса целая деревня. Все люди этой деревни были между собой в каком-то родстве и крепко держались друг за друга. А снялись они с места потому, что из райцентра приехали казенные служивые партийцы в черных кожаных куртках и таких же картузах с красными звездами и нешуточными наганами на боках. Приехали они обобществлять скот, рабочих лошадей, плуги, бороны и прочее. Одним словом, загонять народ в колхоз. Мужики на сходке заупрямились. Кому охота отдавать свое кровное, нажитое в общие руки. А те, что с наганами на боку, сразу взъерошились, густыми бровями задвигали, сквозь зубы шипя пригрозили, что в следующий приезд будут всех поголовно раскулачивать и отправлять в ссылку. Ночевать они отправились в поповский дом на диванах и перинах. Всю ночь шумели, играли на гармошке, пели свои коммунистические босяцкие песни, а также крепко пили реквизированный в деревне самогон. Под утро дом загорелся. Казенные люди нагишом выскочили во двор, а изба полыхала вовсю, и оставленные в ней наганы сами начали стрелять, пугая народ. Полураздетые, в белых кальсонах, мужики везли к месту пожара бочку с насосом, да где там – все сгорело дотла. Ночевавший в церкви старый вдовый батюшка, завидев пожар в своем доме, начал выносить из храма самое ценное и святое. Огонь, меж тем, перекинулся на церковь, с треском и грохотом повалилась деревянная колокольня, и утром от поповки осталось только черное пепелище.
Закопченным голым партийцам вынесли для прикрытия срама какие-то рваные гуньки. Они, одевшись, реквизировали лошадь с телегой и уехали в город, на прощание обвинив крестьян в злостном поджоге, и обещали вернуться с милицией и судом. Вот тут-то мужики и зачесали затылки, собрали деревенский сход вместе со старым батюшкой и все судили-рядили: сдаваться властям или бежать. Наконец, встал батюшка, осенил себя крестным знамением, положил поклон всему обществу и сказал, что всей деревней надо срочно уходить, забрав все, вплоть до собак и кошек, вынув стекла и сняв двери в избах. Бежать и сокрыться в северных лесах, только тогда можно будет свободно дышать, Богу молиться и от колхоза избавиться.
Говорят: Россия большая, а спрятаться негде. Но это больше к нашему времени относится, когда развелось много самолетов, вертолетов, а со спутника можно даже разглядеть номер автомобиля. Русскому мужику с места сняться, что раз плюнуть. Ему ума не занимать, он и на голодном острове двух генералов прокормит.
Так из всех пожиток составился обоз, а в путь тронулись ночью. Днем прятались в лесах и рощах, а ехали только по ночам, чтобы не высмотрел их чей-нибудь иудин глаз и не донес начальству. Конечно, были кое-какие встречи, совсем их было не избежать и на расспросы старост пришлось слукавить: де, начальство нас переселяет на новые земли по разнарядке. Это казенное слово всегда действовало безотказно, и дальнейшие расспросы прекращались. В пути от грыжи померла старуха Пелагея и один грудной младенчик от поноса. Батюшка Иоанн совершил погребение по чину в стороне от дороги, в лесу. На могилках поставили кресты и придавили холмики тяжелыми валунами, чтобы лесному зверю было неповадно. Уже давно обоз свернул на торную дорогу – пустынную и давно заброшенную. И днем в лесу не хоронились, а шли открыто, останавливаясь только на кормление лошадей, на ночлег и дневной отдых. Во время кормления батюшка служил благодарственный молебен, иногда даже с водосвятием. Старики на сходках, оглаживая бороды, говорили: «Чем далее забредем, тем вернее спасемся». И все они присматривались, брали щепотью землю и нюхали ее, выбирали такое место, чтобы земля была родючая, чтобы в половодье не затопило, чтобы и горами были сокрыты, и на много верст кругом человечьим духом не пахло бы.
Наконец, старики нашли глухое и отдаленное межгорье с речкой, где водилось только дикое зверье и непуганая птица. Еще их привлекло, что здесь были свежие лесные гари, сулившие хорошие урожаи ржи и овса. На новом месте прежде всего отслужили благодарственный молебен и поставили двухметровый поклонный крест. Сделав кое-какие балаганы и шалаши, крестьяне первым делом начали разрабатывать землю под пашни на гарях, тем более, что здесь в этих северных местах время для посева еще не было упущено. Трудились и старые, и малые. В плуги впрягали по несколько лошадей, да еще и сами тянули, поскольку земля была нетронутая. И старики решили, что она будет годна под рожь, овес, ячмень и картошку. Вся надежда была на Бога. Батюшка окропил поле святой водой и первый вышел с лукошком, разбрасывая семена во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Речка, протекавшая в межгорье, изобиловала рыбой, и мужики, походив с бреднем, наловили рыбы на всю общину. После сева стали обустраивать жилье. Нарубили впрок бревен и сложили их клетью, отстаиваться на год, а пока нарыли капитальные и довольно приличные землянки с печками, полатями и окнами в крышах, в которых вполне можно было пережить зиму.