Если одни евреи, страдая от политических кризисов, вызванных римской оккупацией, и непомерно высоких налогов, обращались к харизматичным учителям вроде Иоанна Крестителя или участвовали в других формах ненасильственного протеста, то другие объясняли бедствия наказанием свыше за несоблюдение Торы. А потому, заключали они, надо не бороться с римлянами, ставя еврейскую общину под угрозу, а посвятить себя тщательному следованию заповедям, веря, что Бог вознаградит за это. Лишь так можно ускорить наступление мессианского века, когда Бог восстановит честь своего народа{63}. По-видимому, в этом русле мыслил и Павел: похоже, он был признанным вождем фарисеев и вполне мог учить евреев диаспоры, живших в Иерусалиме, противиться усвоению греко-римских обычаев и избегать любой антиримской деятельности, чреватой кровавым возмездием. Библейским героем этих фарисейских ригористов был священник Финеес. Во время скитаний по пустыне израильтяне стали почитать местных богов, и в наказание Яхве наслал на них эпидемию, от которой погибли 24 000 человек. Однако Финеес отвратил гнев Божий от народа, убив одного из грешников с его мадианитянской женой, и прославился как ревнитель Закона Божьего{64}. Возможно, именно этим Павел вдохновлялся, преследуя общину приверженцев Иисуса.
При этом он, похоже, не имел ничего против Двенадцати апостолов и иудейских последователей Иисуса, которые хранили верность отеческим традициям. Согласно Деяниям, они не отвергали веру, как Стефан, а ежедневно молились в Храме{65}. Более того, почтенный фарисей Гамалиил, по взглядам более либеральный, чем Павел, посоветовал Синедриону оставить христиан в покое: если это порождено человеческим умом, а не вдохновлено свыше, то само и иссякнет, подобно другим протестным движениям{66}.
Но «эллинисты» – ученики Иисуса покушались на все, чем дорожил Павел. К тому же он опасался, что почитание человека, недавно казненного римскими властями, ставит под угрозу всю еврейскую общину. Сам Павел не был лично знаком с Иисусом, но он бы ужаснулся, узнав, что тот осквернил Храм и считал заповеди Бога неравноценными по важности. В глазах такого убежденного фарисея, как Павел, еврей, не соблюдавший все заповеди без исключения, представлял опасность для всего народа: ведь Бог мог наказать за неверность так же сурово, как наказал древних израильтян во времена Моисея.
Но больше всего Павла возмущало учение о распятом Мессии{67}. Разве может осужденный преступник вернуть Израилю величие и свободу? Это же глупость, нечто несусветное. Тора предельно ясно говорит, что такой человек несет в себе скверну: «Если в ком найдется преступление, достойное смерти, и он будет умерщвлен, и ты повесишь его на дереве, то тело его не должно ночевать на дереве, но погреби его в тот же день, ибо проклят пред Богом повешенный, и не оскверняй земли твоей, которую Господь Бог твой дает тебе в удел»{68}.
Да, ученики Иисуса говорили, что Иисус был похоронен в день казни. Однако Павел прекрасно знал, что большинству римских солдат нет дела до переживаний евреев, а потому они вполне могли оставить тело Иисуса на кресте на поживу стервятникам. Даже если Иисус был невиновен, он осквернял Землю Израилеву{69}. Вообразить, что его оскверненные останки были преображены, что Бог воскресил Иисуса и посадил его по правую руку от себя, было чудовищно, немыслимо и кощунственно. Такое учение – оскорбление достоинства Бога и его народа, лишь задерживающее долгожданный приход Мессии. А потому, думал Павел, секту нужно искоренить.
В побиении камнями Стефана Павел играл лишь пассивную роль. Однако, когда эллинисты продолжили распространять свои кощунственные идеи, он стал действовать агрессивнее: «…входил в дома и, влача мужчин и женщин, отдавал в темницу»{70}. Он не стеснялся использовать грубую силу и впоследствии напоминал своим последователям: «Я жестоко гнал Церковь Божию и опустошал ее»{71}. Возможно, одних его жертв приговаривали к 39 ударам плетью в синагоге, других били или даже линчевали, подобно Стефану. В итоге грекоязычная община учеников Иисуса в Иерусалиме была уничтожена. Лука рассказывает: «В те дни произошло великое гонение на церковь в Иерусалиме; и все, кроме апостолов, рассеялись по разным местам Иудеи и Самарии»{72}.
Тогда как говорящие на арамейском общины, сосредоточенные вокруг Двенадцати, остались невредимы, изгнанные эллинисты отправились в странствие и дошли «до Финикии, и Кипра, и Антиохии, никому не проповедуя слово, кроме иудеев»{73}.
63
Richard A. Horsley, «Introduction,» in Richard A. Horsley, ed.,