Монах согласно кивнул:
— Да, то знать надо.
И уже как бы продолжая воинскую тему, добавил про город Переяслав, что там жил князь Александр, прозванный за победу над свеями Невским. Отец и тут добавил, что на Чудском озере князь Александр Невский латинских тевтонских рыцарей разгромил, и за эту его беспощадную борьбу с латинской папской заразой, за отстаивание Отечества, его на Руси и признали святым. А он к его мощам в Петербурге прикладывался, будучи в Преображенском полку, ибо Петр-государь честные останки князя привез и оставил в храме Петербургском навсегда, ибо там, на Неве, он свою первую победу и совершил. Монах с уважением посмотрел на отца и дальше продолжил рассказ про город Ростов, про святого Димитрия Ростовского, про то, что им там написана лежащая в горнице на столе книга «Четьи-Минеи», то есть сказания и истории о святых людях. Федя все больше дивился, что в каждом посаде, в каждом городе, рядом с ними, а значит и по всей Руси, жили такие знатные и даже святые люди. Значит, отовсюду могут быть на Руси витязи и праведники. Монах согласился: на то она и Русь святая кругом, и ее хранить и беречь надо, не отдавать на поругание иноземцам. Вот недалеко от этих мест жил и молился истинный защитник Православия и Руси. То был необычный и прозорливый святой монах Иринарх, что тридцать лет провел в заточении, или, как он говорил, «в затворе», навесив на себя вериги, то есть, железа, цепи, кресты тяжелые.
— А пошто это он так себя угнетал? — опять спросил Федя.
— Да, чтобы хоть часть страданий Господа нашего на себе испытать и почувствовать и молиться во его славу и за нашу душу. И за то Бог дал ему силу прозрения. И он предсказал царю Московскому из рода Шуйских, что на Русь нападут ляхи и литвины — латинцы всякие. Царь однако не внял. Началась великая смута, и латиняне вошли в земли московские и своего короля на кремлевский престол посадили. И Гришку Отрепьева, что себя погибшим царевичем Дмитрием назвал. Тогда очнулись и в Нижнем Новгороде — ополчение собрали на освобождение Москвы. В ваш Рыбинск и Ярославль ополчение еще в некоей худости прибыло. И прослышали воины, да то еще не воины были, а люди добровольные, что тут, в монастыре на Устье, проживает известный на Руси монах Иринарх — провидец и великий молитвенник за Русь. И тогда, — монах специально остановил речь, чтобы все понимали важность содеянного в те годы и что в его рассказе главное, — предводители ополчения князь Дмитрий Пожарский и купец Козьма Минин к Иринарху приехали за благословением. Тот благословил их, как Сергий Радонежский князя Димитрия, и крест дал на освобождение Москвы от супостатов. Тогда они ее освободили, короля чужеземного из Кремля выгнали, и князь Пожарский привез Иринарху крест обратно с благодарностью.
— Батя, — с надеждой сказал Федя, — поедем, встретимся с тем монахом — попросим благословения. Он ведь недалеко от нас живет.
— Нет, отрок, — покачал головой монах, — тот Иринарх давно почил во Бозе, но келья его есть, и там лежат вериги, кои у всех, кто видит сии железа, страх и восторг вызывают. Ибо обычная человеческая природа сии тяжести выдержать не может.
Отец тоже задумался о необычной судьбе монаха и потом кивнул Феде и Ивану:
— А вот мы с вами и съездим в сие памятное и славное место, помолимся и в келью столь славного подвижника зайдем. Пусть вас его подвиг наставит на путь правильный.
Монахи еще долго рассказывали о святых местах Рыбинска, Ярославля, Белозерья, а Федя дивился и радовался, сколь славна Земля Русская, сколь красно она украшена и сколь много славных людей на ней жили.
Ночью ему снились странники, идущие по дорогам. Один из них в святом одеянии и с сиянием над головой помахал Феде, вроде бы позвал с собой. А он и пошел за ним.
После первого смотра сыновей в герольдии Федор Игнатьевич решил им показать Петербург. Ему не терпелось взглянуть на места, где прошла его гвардейская молодость, мать же хотела с пристрастием осмотреть петербургские лавки. Конечно, только осмотреть, ибо рассчитывать на большие покупки не приходилось после дорогостоящей поездки, затрат на еду и на корм для лошадей. Степан хотел увидеть оружие и развод караулов, о которых рассказывал отец, а младший Федя непременно желал узреть море и корабли.
Петербург его, конечно, поразил размахом своим, пышными каретами, возками, кибитками, что сновали туда и сюда вдоль улиц. Но особенно восхитился Федя, когда увидел на Неве тихо прошедшую под парусами яхту. Она вышла из туманной дымки от Петропавловской крепости и медленно скрылась за одним из островов. Море он так и не узрел, далеко надо было ехать, отец не захотел.