Она откинула голову назад, и Нико поцеловал выемку на ее горле. Он обхватил руками ее шею и потер большими пальцами сухожилия плеч.
- Что это? - спросил он и взял цепочку на ее шее.
Нора сжала кулон в ладони. Она еще не могла говорить об этом. Он слишком много для нее значил. Особенно сейчас.
- Медальон со святым. Католическая штучка.
- Я знаю о святых. Я один из них, помнишь?
- Святой Николай рано принес мне в этом году Рождество, - ответила она, улыбаясь его поцелуям на ее шее. - Хотя секс с ним отправит меня в список грешников на вечность.
- Это мой список. А значит мне судить. - Он снял с ее плеча бретельку и провел кончиками пальцев по обнаженной коже. Ее тело задрожало, наслаждаясь прикосновениями его загрубевшей от работы ладони.
- Ты прекрасна в белом, - прошептал ей на ухо Нико и провел руками вниз по ее спине, скользя по шелку сорочки.
Нора ничего не ответила. Она купила белую сорочку для Сорена в их годовщину, праздник, которому не суждено теперь состояться.
Она отпустила медальон, и тот упал ей на грудь. Она обернула руки вокруг широких плеч Нико и прижалась грудью к его груди. На нем была обычная черная футболка и рабочие джинсы. На ней была шелковая сорочка. Он работал весь день и пришел к ней с грязью на ботинках. Всю неделю она плакала и пришла к нему с печалью в сердце.
- Я хочу провести всю ночь внутри тебя, - сказал Нико у ее шеи.
Она отстранилась от его объятий, но лишь для того, чтобы взять его за руку.
- Пошли наверх, - сказала она. – В гробу выспимся.
Она отвела его в спальню. Он отпустил ее руку, чтобы позаботиться об угасающем огне. Он скормил ему сначала бумагу, затем лучину и затем бросил полено в дымящийся камин. Комната нагрелась и покраснела от тепла и пламени.
- А ты хорош в этом, - сказала Нора. - У тебя в доме есть камин?
- Два, - ответил он. Два. Нора прикусила щеку, чтобы сдержать смех. Она узнала от Нико, что, когда он был подростком, то провел год в Калифорнии и еще один год в Австралии. Хотя сейчас он жил во Франции, но овладел английским до такой степени, что его акцент был едва уловим. Все еще был, но, определенно, не такой явный, как намеренно усиленный акцент Кингсли. Но иногда акцент Нико проявлялся во всю мощь. - Тебе стоит приехать ко мне домой. Я хочу, чтобы ты его увидела.
Она отказалась от всех приглашений приехать в его дом, и вместо этого встречалась с ним в нейтральных местах - в Арле, в Марселе. Она знала, как только они окажутся наедине, в его доме, или ее, это произойдет. И так оно и было.
- Если я приеду в твой дом, ты заставишь меня работать? - спросила она, подходя к нему. Огонь потрескивал, и горящий пепел приземлился у ее ноги. Нико стряхнул его ладонью.
- Все работают на Розанелле.
- До сих пор не могу поверить, что ты именно такой.
- Почему? - Он улыбнулся ей.
- Кингсли не любит марать руки. Во всех смыслах.
- Думаешь, он стыдится того, что я фермер?
- Ты делаешь вино. Он пьет его. Он гордится тобой.
Признавал он это или нет, но Кинглси влюбился в идею быть отцом Нико. «Мой сын винодел», - иногда говорил он, и Нора видела гордость в его глазах. И Норе разбивало сердце то, что Нико до сих пор не ощутил гордость за своего отца, Кингсли.
- А ты? - Нико посмотрел на нее снизу вверх. - Ты гордишься мной?
- Это важно?
- Для меня важнее, чтобы ты гордилась мною, а не он.
Она провела тыльной стороной ладони по его лицу. Легкая щетина на его подбородке царапала ее кожу. Однажды она спросила его, что он каждый раз ищет, когда отправляется в постель с женщиной на десять, пятнадцать или двадцать лет старше него. Образ матери? Учителя? Тренера? - Мою Розанеллу, - ответил Нико, ссылаясь на название его самого продаваемого вина, - женщину, которая затмевает всех женщин.
- Да, мой Нико. Я тобой горжусь.
Они смотрели друг на друга. Ставни были закрыты. Один камин освещал и согревал комнату. Снаружи ветер и дождь бушевали так сильно, что она представила, что все, кроме нее и Нико, были стерты с лица земли. Только они вдвоем остались, единственные выжившие.
Нико опустился на колени, обнял руками ее талию и поцеловал сквозь ткань ее живот. Медленно он скользнул ладонями вниз по ее ногам и обхватил лодыжки. Нора запустила пальцы в его волосы, пока он целовал обнаженное бедро, выглядывающее в разрезе сорочки. Он скользил руками вверх по ее ногам. Все, что он делал всякий раз, когда прикасался, заставляло ее нервные окончания покалывать, а живот напрягаться. Сейчас его большие пальцы развели в стороны полы сорочки. Нора обхватила столбик кровати позади себя, когда Нико оставил поцелуй на вершине ее бедер. Она подалась навстречу ищущему ее клитор языку Нико.