- Крон-граф Лемелье, маркиз Ансс.
- Всё это мишура и мирские клички. Мне нужно имя при осенении звездой, славься лучи Единого.
- А-а-а, имя? Мартин. Как батюшка и дед. У нас это в традиции.
- Прекрасно...
Котёнок тоже принюхивается к гостю, чихает и спрыгивает со стола, норовя оказаться подальше. Граф и маркиз недоумённо оглядывается по сторонам: ну да, извини, никакой роскоши - узкая койка у стены, стол, шкаф с манускриптами и звезда на цепи на крюке. Вот и вся обстановка. Ну и приоткрытое высокое узкое окно, из которого веет прохладой ранней осени, сырой землёй и запахами скошенной травы.
- Да что здесь прекрасного! - взрывается дворянин. - Вы же Святой Скориан? Помогите мне, пока не поздно! Или...
Он не договаривает, весь как-то оседает, сдувается, превращаясь из придворного задиры, явного бретёра и любимца женщин в человека слабого, побитого неведомыми горестями.
- Да, я и есть Скориан, - "святого" настоятель опускает, странно звать так самого себя. - Начните с начала, а я подумаю, можно ли вам помочь.
История оказывается не особо длинной, да и новизны в ней не сильно много.
С неделю назад крон-граф играет в замке своего хорошего знакомого в пике-пике, разумеется, проигрывается в пух и прах, а владения и так уже заложены, как и драгоценности жены. Карточный долг... Ну, вы понимаете, остаётся только в петлю.
Скориан, в жизни не бравший в руки карты, участливо кивает, не говоря ни слова.
Крон-граф продолжает невесёлую историю, в которой всплывает разговор с одним из гостей замка. Тот - имя его не называется - предлагает нехитрую сделку: продать душу за выплату всех долгов и солидную сумму в золотых сверху. Плюс к тому графу и маркизу обещается изрядная удача в картах в дальнейшем.
Настоятель неторопливо зажигает от одной свечи ещё пару огарков: ему хочется лучше видеть гостя, а зрение давно уже не то.
- И вы согласились?
- И я... Ну да, а что оставалось делать?! - почти кричит тот.
- Не шумите так, Мартин, всё же ночь на дворе. Давно прошёл... обряд? О сути не спрашиваю, наслышан.
- Четыре дня. Четыре долбаных дня, святой, но дни-то ещё ладно... Четыре страшных ночи. Чего я только не навидался за это время!
Неразличимый в темноте за шкафом котёнок издаёт некий невнятный, но громкий звук.
Крон-граф резко поднимает голову, потом вновь роняет её:
- Да... Если это бесы, я крепко прогадал. Никакое золото не стоит вечности в их компании после... после...
- ...смерти, - договаривает за него настоятель. - Увы, но так. Давайте приступим к делу. Вам придётся снять плащ... Да и сапоги, кстати, мне там ещё спать, и лечь на койку. Посмотрим, что можно сделать.
Мартин послушно стаскивает плащ, не найдя иного места бросает его на пол. Потом, кряхтя, снимает сперва левый, а потом и правый сапог, кидая их со стуком рядом. Вонь усиливается, но Скориан уже не обращает на неё ни малейшего внимания.
- Ложитесь на спину, руки по швам. Глаза лучше прикройте.
Крон-граф выполняет всё молча, быстро и чётко, подобно заводному механическому солдатику.
Настоятель подходит к койке, держа чётки обеими руками, чуть наклоняется над лежащим и начинает... Нет, не молиться, это не поможет - всматриваться в глубину грешника, словно перед ним не человек, а яма, узкая пропасть, очерченная силуэтом тела. Оттуда, из неведомого разлома между зримым и невозможным, густо воняет тухлятиной, давно пропавшими яйцами, несвежей кровью и ещё чем-то неизмеримо мерзким, чему и слов подходящих в языке нет. Да и не надо - слова, если их придумать, будут столь же гадкими и царапающими язык, как и ощущения.
- Лежите спокойно, граф! - жёстко говорит Скориан, заметив, что тот начинает мелко дрожать, словно в лихорадке. Это помогает, очертания пропасти вновь становятся чёткими.
Зато наружу выплёскивается жирная чёрная грязь, поднимаясь горбом над лежащим, пузырясь и булькая. Настоятеля обдаёт жаром, но он не сдаётся. Несчастный котёнок воет, не переставая, но и это подождёт.
Принесла же нелёгкая эдакого гостя...
Пол под ногами дрожит, воздух сгущается до непроглядного тумана, воняющего серой и жгучей как перец гарью, разъедает глаза.
Скориан не сдаётся. Его скромное дело сейчас состоит только в одном: высмотреть в глубине всего этого наполовину человеческого, наполовину бесовского источник зла.
В приоткрытое окно шумно, снося стекла и скрипя слишком тесной рамой, влетает бесформенная масса, роняет, как бумажный, стол - слышно, что разлетается посуда, несчастная чернильница, которой точно конец. Свечи гаснут, но и это не останавливает настоятеля. Он ищет. За его спиной жуткая масса смерчем проходится по келье, сбивает с грохотом шкаф. Котёнок уже не воет - хрипло пищит где-то.
Мрак оформляется в нечто человекообразное, крылатого чёрного демона, у которого одна цель - остановить Скориана. Как угодно, любой ценой.
- Изыди, - не оборачиваясь, говорит настоятель. Демон рвётся к нему, но его отбрасывает нечто, всего в полушаге от желанной добычи.