Луна висела низко, далекие созвездия тускло мерцали, и даже в мае ночь в Мохаве была теплой, как молоко в детской бутылочке. Пандус уходил вниз, и по бетонным стенам, выраставшим по обеим сторонам от меня, скользили бледные отражения фонарика, словно меня сопровождали бестелесные спутники.
Я многое знал о призраках, обитающих в этом мире. Я видел тех, кто умер, но по тем или иным причинам не желал или не мог перейти в то место, что ждало дальше. Моя жизнь складывалась под влиянием этих задержавшихся мертвецов, их сожалений, надежд, потребностей, тоски. За двадцать два года своей жизни я привык даже злых духов встречать с хладнокровием, приберегая страх для отдельных все еще живых людей и ужасов, на которые они способны.
Слева от огромной подъемной двери находилась еще одна, обычных размеров, запертая сразу и на врезной замок, и на висячий. Я прислонил фонарик к дверной раме, направив луч вверх.
При помощи болтореза с длинными ручками срезал дужку с корпуса замка, выдернул ее из прорезей и отбросил замок в сторону.
Личинку замка невозможно было схватить плоскогубцами и вытащить из корпуса. Я достал из кармана рубашки стальное клинообразное сверло с широкой головкой и вбил в его скважину. Молоток отскочил, штифты в скважине взвизгнули, когда внутренности замка перекосило, и от удара дверь в раме загромыхала.
Меня не беспокоило, что поднятый шум привлечет нежелательное внимание. Заброшенный торговый центр окружала огромная стоянка. Ее нынче огораживал забор из сетки-рабицы, увенчанный колючей проволокой, чтобы отвадить романтически настроенных подростков на машинах, бездомных, пожитки которых умещались в магазинных тележках, и любых психов, которых притягивала кровопролитная история этого места. Полиция решила больше не патрулировать объект, потому что через несколько месяцев все здесь в любом случае пойдет под снос.
Моя версия «Видишь, на небе заря заиграла»[2] была короткой. Когда я целиком загнал сверло в замочную скважину, ригель свободно задребезжал в корпусе замка, и между дверью и стойкой дверной коробки появилась узкая щель, хотя сам ригель остался в запорной планке. Я воспользовался ломом и, изрядно попотев, вторгся в помещение, где раньше располагалась подземная зона разгрузки и гараж для автомобилей сотрудников торгового центра. Инструменты оставил у двери.
Я повар блюд быстрого приготовления, виртуоз сковороды, повелитель лопатки, творец оладий, таких воздушных, что они того и гляди вспорхнут с тарелки. Я повар блюд быстрого приготовления и не хочу быть никем другим, но многочисленные угрозы, с которыми я сталкивался, вынудили меня овладеть навыками, не нужными ни на кухне, ни в закусочной, — например, взломом и проникновением.
Покрытый пятнами бетон под ногами, над головой и по бокам. Потолок, поддерживаемый такими толстыми колоннами, что я не смог бы их обхватить. Подобно водолазу в скафандре и усиленном шлеме, который все равно ощущает колоссальную тяжесть океана, я ощущал огромную массу двухэтажного торгового центра и пары пристроенных трехэтажных универмагов. Па мгновение я почувствовал себя погребенным, словно умер в тот день расправы и теперь был просто призраком, обитающим в этих катакомбах.
Повсюду виднелись небольшие кучки мусора: разбитые доски сломанных упаковочных ящиков, пустые трухлявые картонные коробки, прочие предметы, не опознаваемые в свете фонаря и танце теней.
Резиновые подошвы моих кед не нарушали абсолютной тишины, словно я был бесплотен. Потом слева что-то зашуршало. Должно быть, я потревожил крысу в гнезде из мусора, но все равно сказал: «Эй!» Единственным ответом стало эхо, которое отразилось в темноте от колонн и вернулось ко мне сразу со всех сторон.
Когда я приходил сюда в последний раз, все кипело жизнью: разгружались многочисленные фуры, измученные работники при помощи автопогрузчиков, электрокаров и ручных тележек готовили товары к отправке на склады и в торговые залы.
Приподнятая платформа тянулась по всей длине огромного помещения. Я взобрался по встроенным стальным перекладинам, пересек ее и через широченные двойные двери попал в просторный коридор с выкрашенными в белый цвет бетонными стенами. Слева ожидали два грузовых лифта, но даже если они до сих пор работали, в чем я сомневался, мне не хотелось оказаться в их ограниченном пространстве. Я открыл дверь с надписью «Лестница» и зашагал вверх.
2
Хор цыган «Видшь, на небе заря заиграла» (опера Верди «Трубадур») знаменит тем, что его сопровождают удары молота по наковальне.