– Не может быть, чтобы он так сказал, – прервал Попрыгунчика Святой.
– Ну, может, и не так, но что-то в этом роде, – не желая спорить, согласился Униац, – а только говорил он с акцентом.
– Понятно, – протянул Святой. – И что же ты сделал?
– Ну, я размахнулся и врезал ему по скуле.
– А он что на это сказал?
– А он ничего не сказал. – Попрыгунчик ткнул пальцем куда-то в темноту. – Я отволок его за кусты да там я бросил. Почему и спросил, можно ли его тут оставить.
Саймон Темплер временно онемел. Если бы он поддался инстинктам, то рядом со спящим сельским констеблем за кустами лежал бы покойный и оплакиваемый мистер Униац, но возросшее чувство гражданской ответственности все же возобладало в нем.
– Ладно, оставим его здесь, – вымолвил наконец Святой. – Хуже уже не будет.
Всю обратную дорогу до Лондона он напряженно думал. Это был такой случай, когда лишь один шанс из ста давал возможность прекрасной мести. А когда уже установленный преступник занимал такое положение, какое занимал сэр Хьюго Ренвей, Святой предпочитал все тщательно обдумать. Существовало только два вида контрабанды, которые давали большой доход и влекли за собой тяжелое наказание, чтобы оправдать такие крайние меры, как убийство летчика на Брайтон-роуд и электрифицированный забор в поместье Марч-хаус, но здесь любопытно отметить, что Святой все еще далеко не правильно интерпретировал уже известные ему факты.
Вырубленный Попрыгунчиком случайный полицейский являл собою непредусмотренное и довольно серьезное осложнение в планах его кампании, но Святой не ожидал, что последствия того случая дадут о себе знать так скоро.
Примерно без четверти четыре утра, поставив машину в гараж, он вместе с Попрыгунчиком направился к своей квартире на Пиккадилли. Им открыл сонный ночной сторож, который и поднял их на лифте на нужный этаж. Этого сторожа Саймон раньше никогда не видел и про себя отметил, что надо в скором времени поподробнее о нем разузнать. Уже давно он обнаружил, что весьма разумно пользоваться расположением прислуги домов, где он жил, поскольку, кроме Тила, существовали еще и другие детективы, которые рассматривали обоснованный арест Святого как верный шаг в продвижении вверх по служебной лестнице. Но в тот час Святой был слишком занят другими мыслями и не обратил внимания на то, что сторож посмотрел на него с более чем обычным любопытством.
Квартира располагалась в конце короткого коридора. Ничего не подозревающий Святой в сопровождении Попрыгунчика подошел к двери, достал ключ и только собрался вставить его в замочную скважину, как услышал у себя за спиной очень знакомый голос:
– Не возражаете, если мы тоже зайдем?
Саймон неторопливо повернулся и увидел двух неизвестно откуда взявшихся типов, которые, стоя плечом к плечу, явно постарались блокировать коридор. В глазах Святого вновь появился стальной блеск, а сердце забилось чуть учащенно. Рука Попрыгунчика автоматически рванулась к карману, но Саймон успел перехватить ее за запястье и улыбнулся.
– Вы же знаете, что вы всегда желанный гость, Клод, – негромко ответил он. – Но вы почему-то выбираете самое богемное время для своих визитов.
Повернувшись к двери и отперев ее, Саймон провел остальных в комнаты, по пути повесив на вешалку шляпу. Он взял из стоящей на столе коробки сигарету, закурил и, задумчиво улыбаясь, предстал перед полицейскими.
– Так чем обязан, ребята? – радушно поинтересовался он. – Вам сообщили, что я обчистил всю северную сторону Оксфорд-стрит, или вы просто заглянули, чтобы спеть рождественскую песенку?
– Где вы были сегодня ночью? – спросил Тил.
Его поведение уж точно не походило на поведение человека, заглянувшего петь рождественские песенки. Святой никогда не считал старшего инспектора Тила "жаворонком Скотланд-Ярда", но бывали времена, когда он хотя бы выглядел как зародыш певчей птицы, чего нельзя было сказать сейчас. Поэтому Саймон улыбнулся еще радушнее и еще задумчивее.
– Я шатался по кабакам вместе с Эндрю Вольстедом и леди Астор, а Попрыгунчик таскал за нами сельтерскую воду.
Тил в ответ не улыбнулся.
– Если у вас есть еще какое-нибудь алиби, – сказал он, – я готов его выслушать. Но постарайтесь придумать кое-что получше.
– Что-то вы сегодня слишком разборчивы, – подумав, ответил Святой. – В былые времена такой истории хватило бы вам на несколько часов веселья. А-а, вы, наверное, поступили на заочные курсы детективов. Тогда ладно. По кабакам мы не шатались. Мы выравнивали борозды на куполе собора Святого Павла и искали иголки на рынке Хэй-маркет.
Руни старшего инспектора Тила почему-то остались к карманах, но было заметно, что он сжал кулаки.
– Это все, что вы можете сказать? – прохрипел он.
– Этого пока хватит, – спокойно парировал Святой. – Мы делали именно то, что я сказал. А какое вам-то, собственно, до этого дело?
Здесь рассказчик должен отметить, что детектив чуть не задохнулся от ярости. Может, это и нехорошо, но рассказчик привык иметь дело с фактами, ничего не убавляя и не прибавляя. И все же надо признать, что за последнее время мистер Тил настрадался немало.
– Послушайте, – процедил Тил сквозь зубы. – Сегодня, около половины двенадцатого ночи, неизвестный оглушил сторожа на авиационном заводе "Хаукер" в Брукландсе. Когда сторож очнулся и поднял тревогу, обнаружилось, что один из ангаров взломан и оттуда украден самолет!
Саймон стряхнул пепел с сигареты. Мозг его интенсивно работал, но на лице не было видно никакого напряжения. Вопросительно подняв брови, он посмотрел в глаза детективу.
– Неплохо сработано, – заметил он. – Но почему вы думаете, что это должно заинтересовать меня?
– Да мне и думать не надо...
– Я знаю, Клод. Вы просто жуете травку и хлопаете ушами.
– Да мне и думать не надо, – мрачно повторил инспектор, – когда вы оставляете там свою метку.
– Что-что? – Брови Святого поднялись еще выше.
– Когда сторож пришел в себя, он увидел, что к его пиджаку приколот листок бумаги. На листке был рисунок. Такой же рисунок, какой был найден вчера вечером в кармане убитого летчика Мануэля Энрике. Это была ваша метка.
– Боже мой! – воскликнул Саймон.
Глаза детектива сверкали, а рот превратился в совершенно незаметную на круглом лице щель.
– Так вы и это можете объяснить? – резко спросил он.
– Конечно, могу, – без запинки отозвался Святой. – Тот же самый низкий мошенник, который злонамеренно воспользовался моим именем вчера вечером на Брайтон-роуд...
– И это все ваше алиби на сей раз? – неприятным, скрипучим голосом спросил Тил.
– Белее или менее, – ответил Святой.
Он увидел, что детектив взял себя в руки, а в глазах его появились облегчение и торжество. Но не успел Тил открыть рот, как Саймон с ангельской улыбкой добавил, нанеся сокрушительный удар и последний момент:
– Ах да, я забыл кое-что упомянуть. По пути от собора Святого Павла на Хэймаркет я действительно останавливался в гараже "Лекс" недалеко от Пиккадилли, чтобы забрать свою машину, и теперь вспоминаю, Клод, что было это как раз в полдвенадцатого.
Инспектор Тил моргнул. Но моргнул он не так, как нервный ботаник, случайно наткнувшийся среди цветов на кучу дерьма, а как теряющий сознание купальщик, случайно дотронувшийся до электрического угря. Он на мгновение сник, но тут же снова расправил плечи под затрещавшим по швам пиджаком.
– И вы думаете, что я этому поверю? – фыркнул он.
– Конечно нет, – ответил Святой. – У вас ума не хватит сэкономить на этом время. Но вы можете все проверить. Поезжайте в гараж и выясняйте. В журналах записано, в какое время я выехал. Меня вспомнит ночная смена. Так что езжайте и спросите. Получите массу удовольствия. И если у вас на сегодня все, я отправляюсь спать.