Ярополчич вышел сам, в простой свите и рубахе, без оружия, в одном только плаще. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, стоя в воротах детинца: сын Святополка - сидя верхом на коне, сын Ярополка - глядя на него снизу вверх.
- Вот и свиделись, брат, - сказал Ярополчич.
- Свиделись, - кивнул Святополчич. - Взять его!
С боков подскочили дружинники, сорвали с княжича плащ, заломили назад руки и поволокли прочь. В стороне, подальше от посторонних глаз, Ярополчича повалили наземь, к нему подошел кузнец и быстро заковал в кандалы.
Ярослав Святополчич недолго задержался в Берестье. Отправив отцу срочного гонца, что дело исполнено в точности, он на другой день отправился восвояси. На одной из подвод обоза под особой охраной в железах трясся по пыльным дорогам Ярослав Ярополчич.
Святополк не скрывал своего торжества. Он лично вышел встретить подводу с пленным сыновцем и улыбался в бороду, когда его стаскивали наземь. Потом подошел, гордо взглянул сверху вниз:
- Понял, кто на земле хозяин и господин? Ярополчич ожег стрыя ненавидящим взглядом и ничего не ответил.
- Ничего, посидишь на цепи, авось присмиреешь, - кивнул Святополк и махнул рукой: - Запереть в поруб!
Княжича уволокли.
Но недолго великий князь торжествовал победу и раздумывал, как ему сломить дух сыновца. Надо было его покарать, но убивать не хотелось, а на ослепление после случая с Васильком Теребовльским не хватало духа. Заточить в монастырь? В Византии такое часто бывало, а патриарх Никифор-гречин, должен понять! Даром что недавно ставлен после покойного Николая.
Патриарх сам все узнал - то ли через бывавшего у Святополка Нестора ему поведал о том игумен Печерской лавры, то ли сами бояре не нашли нужным таиться, но несколько дней спустя митрополит Никифор со всем духовенством был тут как тут на княжеском подворье.
Все вместе они пришли молиться за молодого княжича. Печерский игумен Феоктист поминал Василька Теребовльского - ведь Ярослав Ярополчич был по крови еще ближе Святополку - сын старшего брата. Великий князь был своему сыновцу вместо отца и должен быть более терпелив, аки Отец Небесный, и милосердно спускать грехи молодости. Приводили в пример все братние которы вплоть до убиения Бориса и Глеба Святополком Окаянным, пробовали даже угрожать ему славой братоубийцы.
Святополк Изяславич не любил, когда его сравнивали с его печально знаметнитым родичем, и именно поэтому поддался на уговоры, посетил храм в Вышгороде, где в золоченой раке хранились мощи братьев-страстотерпцев, помолился возле них, а на другой день пришел к порубу Ярослава Ярополчича. С ним вместе были священник и двое отроков. Увидев крест в руках святого отца, молодой княжич побледнел и невольно отшатнулся - ему подумалось, что его хотят убить.
- Ярослав, - обратился к нему Святополк, - я тебе стал вместо отца, но ты не желаешь почитать меня и слушать наказов моих. Ты поднял смуту, порешив, что слово великого киевского князя уже ничего не значит, вздумал жить своими умом. Я мог бы примерно покарать тебя, но, любя тебя как сына, я готов примириться с тобой, ежели и ты сам сейчас поклянешься на кресте, что никогда, ни словом, ни делом, не встанешь против меня и моей власти. Если же ты откажешься принести мне клятву, то лучше бы тебе остаться здесь до конца дней своих… Готов ли ты?
Ярослав покосился на маленькое окошко. Там была воля, мир, которого он мог никогда больше не увидеть. Княжич был молод и хотел жить. Он боялся верить своему стрыю, но уж лучше быть князем-изгоем без удела, да на свободе, чем сидеть тут. Другие изгои добивались рано или поздно своего стола.
- Я готов присягнуть тебе, стрый, - сказал Ярослав.
- Целуй крест!
Священник нагнулся к оконцу, протягивая распятие. Подобравшись ближе, Ярослав перекрестился и коснулся нагретого человеческими руками креста.
- Клянись быть верным сыном и стоять за великого князя, почитая его аки отца своего, - наставительно молвил священник.
- Клянусь! - прошептал Ярослав.
- Аминь.
Святополк отступил в сторону. Отроки топорами выбили верхние венцы поруба, волоком вытащили княжича, и кузнец стал сбивать с него цепи.
В конце лета мимо заставы, где жил Иванок, проехали половцы. Шли они мирно, не таясь - не уговорившись ни о чем у Золотчи, половецкие ханы по зову русских князей направлялись к Сакову. Там они приняли роту и, обменявшись заложниками, повернули обратно в степи.
Воевода Еремей Жирославич сердито покачивал головой, глядя с крепостной стены на удаляющихся всадников и кибитки. Он не верил степнякам, ожидал, что и в послах вот-вот взыграет жадная кровь и они примутся грабить окрестные деревеньки. Да и мало ли в степи ханов? С одним ты замирился, а тут пришел второй и пожег твои дома и нивы! И с кого спросить?
Но набегов ни в ту осень, ни зимой не было, и Русь вздохнула свободнее.
В начале нового года из Польши пришла нерадостная весть - нежданно-негаданно умер король Володислав Герман и на престол вступил его сын Болеслав Третий. Святополк Изяславич забеспокоился - рушились только-только налаженные связи с западными странами, - но, разделив, согласно отцову завещанию, Польшу пополам со своим единокровным братом Збигневом, молодой король прислал в Киев послов с уведомлением, что не хочет отказываться от слова, данного его покойным отцом, - согласен жениться на русской княжне и с этой целью уже послал епископа Болдвина в Рим к папе Пасхалию Второму за разрешением.
Сбыславе в ту весну шел семнадцатый год. Она, конечно, знала о предстоящем замужестве - отец сказал все дочери еще четыре года назад, - но не думала даже, что оно наступит так скоро.
Святополк не стал медлить, опасаясь, что власть молодого Болеслава окажется непрочной и на него начнут влиять соседи и родня. Приняв от послов дары и грамоты и заверив их, что готов устроить сей брак как можно скорее, он послал за дочерью.
Сбыслава росла послушной. Она пришла на зов тотчас и, не поднимая глаз, выслушала речь отца, что пришло письмо от ее польского жениха и что ее в скором времени отправят на чужую сторону в замужество. Не поведя и бровью, она стояла перед отцом, и только когда Святополк замолчал, подняла на него глаза.
- Когда я уеду, батюшка? - молвила княжна. Святополк залюбовался дочерью - Сбыслава была очень похожа на Мстислава: те же синие глаза, те же мягкие русые волосы и черты лица, только ростом не вышла и казалась потому моложе своих лет.
- Я письмо отошлю Болеславу, что собираю приданое дочери, - ответил Святополк. - А когда он все приготовит к свадьбе, ты и поедешь. Должно, осенью.
Девушка вздохнула:
- Ладно…
- Ты не боишься? - вдруг спросил Святополк. Длинные ресницы Сбыславы вздрогнули.
- Воля твоя, батюшка, - ответила она совсем тихо. - Я послушная дочь.
Она робко поклонилась и быстро ушла. И только Любава знала, что до глубокой ночи Сбыслава горько прорыдала у нее в светелке, причитая и захлебываясь криком от страха. Отрыдавшись, она успокоилась, затихла и в начале листопада месяца уехала в Польшу спокойная и странно повзрослевшая.
Святополк накоротке простился с дочерью. Предсвадебные хлопоты прошли мимо него. Думая о замужестве Сбыславы, он то и дело возвращался мыслью к Владимиро-Волынской земле, с которой все и началось. Когда-то она была отчиной его брата Ярополка, потом ею долго владел Давид Игоревич Дорогобужский, затем на кратких полгода князем Волыни стал Мстислав Святополчич, недавно частью Волыни пытался завладеть старший сын Ярополка, а сейчас там сидел наместником Ярослав Святополчич. По искони заведенному обычаю, это было место наследника великого князя, но последнее время Волынская земля потеряла для Святополка притягательность. Земля возле Берестья отошла к Польше как приданое Сбыславы, с полдневной стороны ее теснят братья Ростиславичи, а с полуночной нависло Полоцкое княжество, где после смерти Всеслава Чародея семеро его сыновей готовы глотки друг другу перервать, деля наследство. Да и в самой Польше часть народа встала за Збигнева, незаконного сына Володислава. Король мирно поделил страну, но кто знает молодых королей? Владеть таким лакомым куском, окруженным враждебными владениями, Святополк Изяславич не хотел, как и отдавать его Ярополчичам.