Но, как выяснилось, более всего виноват воевода.
— Это все из-за Будыя началось, — сказал один гридень. — Это он раздразнил Болеслава.
— Откуда тебе известно?
— Я сам видел и слышал, как он грозился ему брюхо проткнуть. А того заело, он и въехал в реку, а за ним и все поляки. Ну а наши в это время вместо копий ложки в руках держали.
Побитым псом явился Ярослав в Новгород, хотел незаметно проскользнуть на свое Дворище, но был узнан.
— Э-э, явился не запылился наш заступничек, — крикнул кто-то ехидно.
— Небось в порты наложил, — выкрикнул еще один того злее.
В другое время князь бы наказал болтунов: либо выпороть велел, либо языки вырвать. Но ныне он обескуражен случившейся бедой и чувствует правоту злоязычников.
Даже встреча с женой его не обрадовала. Лишь сын, родившийся без него и показанный ему Ингигердой, несколько отвлек князя от мрачных мыслей.
— Как назвали? — улыбнулся Ярослав, с нежностью потрепав за щеки малыша.
— Владимиром.
— Значит, по деду. Хорошо.
Больше ничего хорошего, не было в жизни князя, все виделось в мрачном свете.
Что будем делать, мать? — спросил жену. — Рать проиграна, от полка остались рожки да ножки.
— Не знаю, Ярослав. Сам решай.
— Надо плыть за море.
— К отцу, что ли?
— Ну, а к кому еще? Ждать, когда новгородцы дадут пинка под зад?
Ярослав вызвал дворского.
— У тебя есть готовые лодии?
— Есть три, но их надо бы подправить.
— Что с ними?
— Рассохлись, текут.
— Почему рассохлись?
— Ведомо, из воды выволокли, обсохли, на солнце полежали. Надо б проконопатить и просмолить.
— Давай, вели делать. Да скоро чтоб.
Дворский ушел, князю показалось, что он не воспринял команды «скоро», и решил Ярослав сам сходить на берег. И правильно сделал. Там возле опрокинутых лодий сидели два плотника и лясы точили. Увидев приближавшегося князя, вскочили, сорвали шапки.
— Это так вы трудитесь? — спросил Ярослав, хмурясь.
— Так мы только что… Мы еще…
— Я вижу, еще и не брались, — перебил Ярослав. — Кажите, что с ними надо делать?
— Вот этой надо бы днище подновить, — стал показывать князю старший плотник. — Вишь, погнили доски. А у этой сиденья кто-то выдрал, шоб у него руки отсохли, надо новые делать. И мачты всем сменить придется.
— А что ж он мне голову морочил, мол, только проконопатить и просмолить?
— Ну, конопатить и смолить — это само собой, князь. Они ж едва не год на берегу сохли. Вишь, даже потрескались, тут вот хошь палец суй в щель-то.
— Сколько времени надо, чтоб сделать все?
— Ну, за неделю можем управиться.
— Неделя много, чтоб в два дня все сделали.
— Но, князь…
— Никаких «но». Сделаете в два дни, каждому по гривне, не управитесь — ни резаны, а если на неделю затянете, по сорок плетей каждому. Все. Приступайте.
Ярослав повернулся и зашагал прочь. Плотники переглянулись.
— Ну шо? — молвил старший. — Придется и дневать и ночевать, брат. Тут с днищем день провожжаешься.
— А на кой черт ты сказал, что менять? Залили б смолой.
— Так рази я знал, что он ценить будет. Я думал — работу, а он время оценил. Придется, братка, Илюху звать в помощь.
— А потом делиться? Да?
— Что делиться? Он же сказал: кажному по гривне, мы можем еще хоть пятерых позвать.
Как бы ни было, а когда Ярослав поднялся выше на откос, внизу у воды уже застучали топоры.
«Вот так-то, — подумал удовлетворенно. — Надо велеть в дорогу сухари сушить».
На Дворище его уже ждал посадник Константин Добрынин. Не хотелось Ярославу никого сейчас видеть, гордость свою бередить. Но не гнать же посадника.
— Ты что, Ярослав, ладишься бежать, я слышал?
«Уже пронюхал», — подумал князь, а вслух молвил:
— А какое твое дело, Константин?
— Как «какое»? Я посадник, да и ты мне не чужой, чай. Должен я знать, что ты затеял?
— Слушай, Константин, хоть ты-то не лезь мне в душу.
— Эх, Ярослав Владимирович, один раз тебя побили, и ты уж жить струсил.
— Добрынич, уйди подобру, не заставляй тебя гнать со двора.
Посадник ушел, но тут же разослал по Новгороду подвойских звать вятших людей на малое вече в подворье архиепископа. Большое вече сбирать не решился, там мизинные горлопаны лишь мешать будут. Вятшие люди степенные, могут и без горлодранья все обсудить и решить для пользы всего города.
— Господа новгородцы, — обратился посадник к вятшим. — Князь наш Ярослав Владимирович, имея многое, погнался за малым и все потерял. На Буге его киевское войско было разгромлено ратью Болеслава. Потеряв Киев, Ярослав решил и Новгород бросить. Попросту бежать от нас.