— Ох баба-дура, с этого и надо было начинать.
Девчонка часто замигала карими бисеринами-глазами.
На грязные щеки брызнули, как летний неожиданный ливень, капли, смыли пыль, под которой обнаружилась розовая, как у спелого налитого яблока, нежная кожица. Одной рукой девчонка начала тереть глаза, другой потянулась за подолом. Но прежде она надрывно всхлипнула.
— Ох горе с этими девками! — тяжело вздохнул Векша и спрыгнул с телеги на землю. На земле он спотыкнулся, но мазнув пыль рукой, удержался на ногах. Выровнявшись, он прижал к себе дочку и невесело пробормотал:
— Красная тряпка нехороший знак, значит, идут печенеги...
Дочка, которой было меньше лет, чем прошло с последнего набега печенегов, не понимая ужаса случившегося, но чувствуя врожденной бабьей интуицией, что в словах отца скрыта какая-то невероятная угроза, сначала шумно засопела, а затем тихо завыла.
Сделав этот вывод, Векша зло, от всей души, выругался. Все-таки сглазила проклятая черная крыса!
На всякий случай он тут же перекрестился. Ему пришла в голову мысль, что, наверно, и в самом деле нельзя ругать божьих людей, как бы они ни были нехороши на первый взгляд. Плоть грешна, свят дух. Может, и в самом деле этот жадный и нахальный монах был пророком.
Впрочем, нашествие печенегов дело для этих мест неудивительное. Почти не бывает года, чтобы они не ходили на города русские. И обычно Векша со своей семьей — женой и десятью детьми, —- уходил в Белгород. И жил там, пока печенеги не уходили в свои степи. Приятного в этом деле было мало — во время осады обычно голодно, — но зимой и дома не трескались от жира.
Но в этот раз печенеги выбрали для набега совсем неудачное время: старые запасы подошли к концу, а новое жито, пока его не обмолотили и оно находится в снопах, не спрячешь и в запас с собой не унесешь. Поэтому придется снопы оставлять в деревне в овине. А это плохо. Печенеги имеют обыкновение баловаться огнем, — так что то, что не потравят конями и скотом, сгорит. А зимой в лесу без запаса верная смерть.
Векша опять тяжело вздохнул и, вороша темные волосики на голове дочки, нежные, как весенняя трава, проговорил:
— Не плачь Нютка, авось все и обойдется.
Микула понял его печаль — еще бы пару дней, и зерно было бы обмолочено и спрятано в лесные схроны. И тогда можно было бы от печенегов спрятаться в лесных дебрях. Но уходить в лес без запаса — это верная гибель.
Векша в раздумье опустил голову и бормотал, как пьяный:
— Придется уходить в Белгород. В Белгороде будет голодно... Ой как голодно...
Векша вспомнил, какие страдания ему пришлось пережить в прошлый набег печенегов. Тогда от голода умерла половина его детей. Векше стало жалко прижавшуюся к нему дочку, и у него у самого на глазах проступили крупные, как утренняя роса, слезинки.
Ах, если бы эти слезы, как в сказках говорят, и в самом деле превращались в драгоценные камни. И не было бы дороже тех бриллиантов...
От нахлынувшей к сердцу тоски Векше захотелось взвыть, подобно голодному волку морозной зимней ночью, когда нет уж сил терпеть холод и голод, но вся зима еще впереди, и нет никакого просвета. И только холодная луна, заслонившая полнеба над заснеженным лесом, среди искрящихся звезд, манит призрачным светом в мрачное царство богини Морены. И чудится тихий плач провожающих в последний путь умершие души богинь Карны и Жели, с обещанием счастья в той, в будущей, жизни. Но лгут они, не даст уродливая костлявая Морена, богиня зимы и смерти, никакого счастья...
От тяжелых мыслей Векша очнулся, почувствовав, как его кто-то тронул за плечо. Подняв голову, он увидел замерших вокруг детей. Увидев, что отец бросил работу и рядом с ним рыдает маленькая Нютка, остальные также оставили работу и поспешили к нему. Но пока Векша застыл, погруженный в видения пережитых и предстоящих страданий, они боялись его тронуть.
На это осмелился лишь Микула, единственный среди них мужчина. Он слез с телеги и осторожно спросил Векшу:
— Так что будем делать?
Векша сразу не ответил. Глядя куда-то сквозь Микулу, он еще некоторое время размышлял, шевеля губами.
Затем обвел жену и детей тоскливым взглядом смертника перед виселицей.
Микула мысли на его лице читал, как будто они были написаны аршинными буквами. А мысли его были понятны, — печенеги до наступления зимы уйдут, — кочевникам не с руки бродить по большому снегу. Но останутся ли живы те, кто сейчас с надеждой смотрит на него? В Белгороде без своих запасов будет голодно.
Наконец, Векша в очередной раз тяжело вздохнул и решительно, — сейчас не было времени рассуждать, так как печенеги могли нагрянуть в любой момент, — изрек: