— Конечно, чемпион.
Мудак.
Он уходит и исчезает из комнаты, а я пытаюсь выработать стратегию, когда мгновение спустя в моем ухе раздается другой голос. Другой голос. Хриплый голос.
— В чем проблема, милая? — спрашивает меня Рори. — Ты планируешь налажать с этим придурком сегодня вечером или как?
— Какого черта ты здесь делаешь? — шиплю я.
Он кивает в сторону другого парня через барную стойку. Однозначно русский парень, которого я уже видела раньше.
Алексей.
Он сидит с двумя другими русскими парнями, и с каких это пор гребаные воры проворачивают здесь свои делишки?
Моя паранойя крепчает, и я раздражена, и прямо сейчас все идет не так, как должно быть.
— Тебе нужно уйти, — говорю я Рори. — Сейчас же.
Вместо этого он садится рядом со мной. На место Ройса. А Ройс - федерал, и Рори нельзя видеть здесь со мной прямо сейчас, и... черт.
— Милая? — спрашивает он. — Ты в порядке? Ты побелела как полотно.
— Нет, не в порядке, — рявкаю я на него. — Тебе нужно уйти. И сейчас самое время. Иначе ты все портишь.
Он хватает мой стул и подтягивает его ближе к себе, зажимая меня между своих ног.
— Я больше не хочу, чтобы ты занималась этим дерьмом, — говорит он.
Его голос низкий, от былого юмора ни следа. Это не первый раз, когда Рори пытается заставить меня остановиться. Но Рори меня не знает. Он ничего обо мне не знает. И даже если он один из немногих людей, с которыми я действительно могу иметь дело в небольших дозах, прямо сейчас он собирается облапошить нас обоих.
Александр всегда был конечной целью. Кульминацией моих усилий и моей мести. Я ждала этой возможности. Я пожертвовала собой и пролила кровь ради этой возможности. А Рори собирается разрушить все мои усилия пяти секундами своей глупости.
— Если ты не собираешься уходить, —говорю я, вставая. — Тогда это сделаю я.
Он хватает меня за руки и притягивает еще ближе, вдыхая мой запах. Рори кайфует от меня, когда делает это, и мне никогда этого не понять.
—Перестань быть такой сукой, — шепчет он. — Ты же знаешь, мне это нравится.
— Нет, как-то не в курсе.
Вена на его шее пульсирует, а бицепсы напряжены, и вот почему я знаю, что Рори лжет. Но когда я наклоняюсь и хватаю его член через джинсы, он достигает точки кипения.
— Ты, блядь, ненавидишь это, — говорю я ему. — Ты так ненавидишь тот факт, что сидишь здесь со мной, зажатой меж твоих ног, что твой член даже не встал. Итак, скажи мне еще раз, как сильно тебе это нравится.
Рори хватает меня за запястье и отводит руку от себя, прежде чем отпустить меня. И, как я и надеялась, я разозлила его до такой степени, что возврата уже не будет.
— Иди на хуй домой, Скарлетт, — приказывает он. — Хоть раз в своей чертовой жизни подумай о ком-то, кроме себя.
Его слова ранят меня, но я не даю Рори понять этого. И когда он уходит, моя паника уходит вместе с ним. Но это длится недолго.
Потому что, когда я бросаю взгляд через бар, Александра все еще здесь нет.
И я нигде его не вижу.
И все из-за гребаного Рори и его ошибочных попыток поухаживать за мной, как в гребаном рыцарском романе восемнадцатого века.
Пошел он!
Заеби его карась.
Я хватаю свою сумочку и выбрасываю все, что связано с этим баром, или с моей местью, или с чем-то еще сегодня вечером. Сейчас нет никого другого, кто мог бы удовлетворить демона внутри меня. Не после того, как я увидела Александра и он ускользнул у меня прямо из рук.
Я поднимаюсь в лифте на свой этаж и захожу в комнату, где спрятала сумку. Я вставляю ключ в замок и вхожу внутрь, но потом останавливаюсь.
Что-то здесь не так.
Занавес задернут так, как я его оставила, но свет падает не так, как я его оставила. Мои инстинкты снова кричат мне, и на этот раз я прислушиваюсь к ним.
Или, по крайней мере, я пытаюсь это сделать.
Я поворачиваюсь на каблуках и тянусь за ножом, но когда поворачиваюсь к двери, рядом со мной мелькает чей-то силуэт. Что-то тянется, запутывается в моих волосах и ударяет меня головой о стену. Мне достаточно одного раза, чтобы бросить нож.
Еще раз, и я в отключке.
Когда я просыпаюсь, мое тело кулем привязано к стулу. Ноги свисают с края, туфли небрежно отброшены на пол подо мной.
В голове пульсирует, а на коже что-то засохшее, покрытое коркой. Кровь, я полагаю, но я жива, так что все должно быть не так уж плохо. Тем не менее, каждая часть моего тела воспринимается так, словно меня ударили кирпичом, и меня тошнит, но моя одежда цела.
Когда я провожу рукой по бедру, ножа, который всегда был там, на этот раз нет.
— Прости, детка, — Александр растягивает это слово так, как может только придурок. — Пришлось отобрать твою игрушку. По крайней мере, на какое-то время.