Александр откидывает мою голову назад и рвет на мне майку, обнажая мою грудь. Мои ноги уже раскинуты поперек стула, беззащитные, когда он стягивает мои брюки до лодыжек.
Теперь я обнажена и открыта для него. Позывы к рвоте сильны, но я подавляю их.
Кэти обмякла, рыдает, и мне нужно, чтобы она боролась.
Я говорю ей бежать, пока у нее есть шанс.
Она смотрит на меня, потом на Александра и встает на дрожащие ноги. Она бежит к двери.
И у нее ничего не получается.
Александр валит ее на пол, а затем заставляет встать на четвереньки, пока Кэти беззвучно плачет.
— Это была чертовски неудачная попытка, из всех, которые я когда-либо видел, — говорит Александр.
Он толкается в Кэти сзади и хватает ее за волосы. Он трахает ее, но его глаза прикованы ко мне. Это как бензин для его враждебности.
Это заводит этого мудака так, как ничто другое. Воображая, что я - это она. Вымещает свою ненависть ко мне на Кэти.
Становится только хуже. Его заблуждение достигает точки невозврата, когда он начинает называть ее Тен. Десять шлюх. Десять пизд. Десять грязных шлюх.
Кэти кричит, и Александр заглушает крик, закрывая ей рот рукой.
Он получает удовольствие от воспоминаний о той ночи. То, как он задушил меня до потери сознания и оставил умирать. Он заново переживает кайф с Кэти.
Путы врезаются в запястья, и мое сердцебиение отдается в ушах. Звуков слишком много. Свет режет мне глаза, а стул впивается в кожу. Я очень хорошо осведомлена о каждом толчке. Перевозбужденный и недостаточно насыщенный кислородом.
Голос Рори - это то, за что я цепляюсь. Его слова, сказанные сегодня утром в спортзале.
Говорит мне сохранять спокойствие. Всегда сохранять спокойствие и обдумывать свой следующий шаг. Он сказал мне, что я совершу ошибку, если позволю панике победить, и он был прав.
Хватаю ртом воздух и заглушаю шум перед собой.
Клейкая лента.
Мак однажды рассказал мне о клейкой ленте. Как если вы опустите обе руки вниз с достаточной силой, она сломается сама по себе.
Мак показала мне, и сделала все так, что именно так все и выглядело. И это никогда не бывает так просто, когда ты делаешь это сам.
С уками, заложенными за спинку стула, мне приходится напрягаться, чтобы получить необходимый импульс. Но пока я переворачиваюсь, на мою икру давит физический стимул. Мои ножны все еще там, где я их оставила.
Либо Александр этого не заметил, либо уже убрал нож.
Я не буду знать наверняка, пока не смогу дотянуться до него.
Время на исходе.
Его хрюканье становится громче, и его жестокость тоже.
Кэти не двигается. Она не дышит. Ее лицо пепельное и неправильное. Одна рука Александра все еще обхватывает ее горло, другая зажата у нее во рту и носу.
Для него не существует ничего другого, кроме тисков его буйной фантазии.
Я кричу на Александра, и он ударяет Кэти лицом об пол. Снова и снова. Трахает ее, пока кровь брызжет по всей комнате.
Уже слишком поздно.
Я, блядь, опоздала.
Кэти безвольно падает на пол, и Александр рушится на нее сверху, издавая стон от своего освобождения одним последним толчком в ее мертвое тело.
Мое сердце бьется быстрее, и волна ярости, приправленная адреналином, наполняет мои вены. Я напрягаю руки и толкаюсь вниз так сильно, как только могу.
Это должно произойти сейчас.
Он должен умереть сейчас.
Клейкая лента рвется с отчетливым звуком, и Александр начинает двигаться.
Ползет ко мне - весь в крови Кэти - с выражением на лице, которое я не скоро забуду.
Я следующая.
Следующей он собирается прикончить меня.
Мои пальцы дрожат, когда я тянусь к ножнам и дергаю за ремешок на липучке. Я спотыкаюсь, дрожу, хватаюсь... и это реально. Ручка настоящая, и она у меня на ладони.
Александр тянется ко мне, когда я поднимаю клинок и вонзаю его ему в грудь.
Мой кулак сжимается вокруг дерева и отскакивает, выдергивая клинок из его плоти. Александр отступает и прикасается к тому месту, куда я его ударила. Место, где кровь сочится из его раны и капает на пол внизу.
Серия эмоций мелькает в его глазах.
Неверие. Шок. Ненавидеть. А потом ярость.
Я ранила мудака, но этого недостаточно.
Я вонзаю окровавленный нож между своей лодыжкой и стулом, разрывая ленту.
Есть время только для одного, прежде чем Александр снова набросится на меня, все еще зажимая рану. На этот раз я целюсь ногой ему по яйцам и не промахиваюсь.