— Да, — соглашается Кроу. — А еще ты повредил плечо и ногу. Посмотри на себя.
Он жестом показывает на зеркало, но я его игнорирую.
— Нужно только приложить немного льда, и все будет в порядке.
— Что тебе и правда нужно, так это немного свободного времени, — говорит он. — И это не просьба, а приказ.
Я хлопнул кулаком по груше, и Кроу ретировался.
— Не хочешь ли ты вместо этого оторваться на мне?
Я оборачиваюсь и вижу того, кого можно назвать самым тупым придурком на планете.
— Решил сдохнуть? — спрашиваю я его. — Поэтому приперся сюда?
— Нет, — отвечает он. — Но у меня есть к тебе другая просьба. И я уже давно ни с кем не спарринговался.
— Это не открытый спортзал, — говорю я ему. — Отвали.
— Это насчет Скарлетт.
Я игнорирую его и иду поправлять обмотку на руках, хотя на самом деле я хочу только набить ему морду, пока он не перестанет говорить.
Парень снимает рубашку и чувствует себя как дома, выходя на ринг. На мой гребаный ринг в моем гребаном спортзале.
— Я ищу только честного боя, — говорит он. — Так чтоб все по чесноку.
Я смотрю на него, а он закатывает штанину, обнажая протез.
Опять же, у этого парня явно не хватает пары клеток мозга.
— Я знаю, что ты человек чести, — говорит он мне. — Так как насчет спарринга?
— Ты ни черта обо мне не знаешь.
И вот я уже оказываюсь один на один с ним на ринге. Я не возражаю против того, чтобы несколько раз дать ему по башке, прежде чем отправить его отсюда восвояси с поджатым хвостом. Он может бежать обратно к Скарлетт и продемонстрировать ей, какое он ничтожество.
— Меня зовут Букер, — говорит он мне.
— Да мне похуй.
Я иду прямо на него, выбрасывая свинцовый хук, который, как я ожидаю, размозжит ему голову на полпути к плечу.
Вместо этого он уклоняется и наносит мне неожиданный удар в живот.
И что ж, что вы думаете. Этот ублюдок знает, как драться.
Он пожимает плечами, и мы снова кружим друг вокруг друга, как акулы.
Я человек чести, и мне не нужна сомнительная тактика, чтобы победить, поэтому мы ограничиваемся ударами. Через несколько минут я понял, что ему не очень удобно наносить апперкоты.
С этого момента я наношу ему целую кучу таких ударов.
Но он отдает столько же, сколько получает.
В основном хуками, которые никогда не были моей слабостью, но он быстрый. И хорошо обучен. Он говорит мне, что он бывший военный, как будто это и так не очевидно.
В конце концов, мы объявляем ничью. И мне все еще не нравится этот ублюдок, но, по крайней мере, теперь я могу его уважать.
Букерн садится на одну из скамеек и пьет воду из бутылки, которую я ему бросил, пока я вытираюсь полотенцем.
Я знаю, что будет дальше.
Ему есть что сказать о Скарлетт.
Но я не хочу этого слышать.
— Тебе лучше уйти, — говорю я ему.
Он молчит некоторое время, а потом огорошивает:
— Я не ее парень. — Я запихиваю все свое снаряжение в сумку. — Я агент ФБР.
На этот раз он привлек мое гребаное внимание, и он, черт возьми, это знает. Каждый мускул в моей спине напрягся, и боль предательства снова и снова прошивает меня насквозь.
— Это не то, что ты думаешь, — говорит он.
— Тогда что это, блядь, такое?
Я хмурюсь.
— Каждое чертово слово, слетевшее с ее уст — ложь. Ты знаешь почему, — говорит он. — Она делает это, чтобы защитить себя.
— Меня это больше не касается, — говорю я ему. — Так что переходи к тому, что хотел сказать, когда заявился сюда.
— Я облажался.
Теперь Букер смотрит в пол, и мне это нравится даже меньше, чем то, что он сказал мне, что он кровожадный федерал.
— Я пытался помочь ей. Я пытался поступить правильно. Но я также вел себя как эгоист.
— Скарлетт в беде? — спрашиваю я, потому что это единственное, что имеет значение в данный момент.
— Она должна была дать показания против Ройса Каррингтона, — говорит он. — И против других тоже. Но дело сорвалось.
— Кто такой Ройс Каррингтон?
букер качает головой.
— Один из пяти.
Я пододвигаю стул и сажусь напротив него.
— Почему она мне не сказала?
— Потому что она не хотела втягивать тебя в это. Она знала, что будет под пристальным вниманием. Я сказал ей, что если ты ей не безразличен, она должна отпустить тебя.
Я смотрю на него, и между нами нет секретов. Он знает, чем я занимаюсь. Кто я. И мне трудно поверить, что федеральный агент — который не состоит у нас на службе — мог бы сделать что-то подобное.
Для большинства федералов все черно-белое. Мы — плохие парни, и точка. Для других имеют значение только деньги. Они знают, кто настоящие преступники, и часто это избранные ими же чиновники. Коррупция повсюду, если присмотреться.