Говорят, до сих пор на рассвете является иным над волнами светозарная Аркона…
Так кончился Руян, Остров Русов, родина Рюрика. Остался Буян в сказках и заговорах. И остался остров Рюген, на котором через два века после завоевания умерла последняя женщина, помнившая славянскую речь, с удивительно знакомой фамилией Голицына. Российские Голицыны утверждали, что их пращур пришел из-за моря вместе с Рюриком.
А что же остальные варяги? Одних сородичи императрицы Юдифи продавали по всей Европе, на рынках Северной Африки и торжищах Ближнего Востока. Многим удавалось выбиться, как, скажем, великому визирю эмира Кордовского, Джафару ас-Саклаби, Джафару Славянину. Но огромное большинство других, десятки и сотни, если не тысячи, безвестно угасли вдали от родины, сошли неоплаканными в безымянные могилы…Другие погибли, сражаясь. Третьи…
"И ушли славяне, жившие в окрестных селениях,
— пишет знакомый нам Гельмольд, —
и пришли саксы, и поселились здесь. Славяне же постепенно убывали в этой земле, потому что стекались сюда из своих земель тевтонцы, чтобы населить землю эту, просторную, богатую хлебом, удобную по обилиям пастбищ, изобилующую рыбой и мясом и всеми благами".
Уходили на Русь, уходили и в другие земли — летописи до XIV века будут поминать то варягов литовских, что вкупе с жемайтами позовет на Русь Ягайло, то варягов дунайских. Но, пожалуй, горше всего оказалась участь четвертых, не нашедших сил ни покинуть родную землю, ни погибнуть, сражаясь за нее. Сохранив родину, они утратили веру, имя племени, память предков и саму их речь. Через два-три века тевтонские рыцари фон Беловы, фон Дабеловы, фон Руссовы придут на Русь с огнем и мечом. Бывшие славяне, они понесут в землю родичей ту веру, тот порядок и тот язык, с носителями которых насмерть бились их прадеды.
Я рассказываю об этом, читатель, чтобы ты понял, что было бы на Руси, не наберись Святослав мужества твердой рукою перехватить у неразумной матери кормило киевской державы. В Киеве, Минске, Новгороде говорили бы сейчас по-немецки, и не было бы сейчас ни русских, ни белорусов, ни малороссов-украинцев. Разве что в глухих болотах Полесья, в Карпатах или у Белого моря ютились бы крохотные анклавы дреговичей, дулебов да словен, как в Германии, где живут несколько общинок лужицких сорбов — единственного остатка гордых и сильных княжеств Полабья. Остались бы Польша и Чехия, но… Как повернулась бы битва при Грюнвальде, приди туда вместо витязей из Витебска и Смоленска бывшие русичи из Витбурга и Смольнштадта — естественно, под черно-белые знамена Ордена? Продержался бы Жижка, если бы с Востока в Чехию, вместо братьев-запорожцев, двинулись бы соплеменники и единоверцы его врагов? Да и дожили бы Польша до Грюнвальда, Чехия до Жижки, если бы навстречу Drang nach Osten рванулся бы с Русских земель Drang nach Westen? Уцелели бы вообще на земле славяне?
Мир без "Слова о полку Игореве". Без Гоголя и Достоевского, без Мицкевича и Сватоплука Чеха, без Репина, Яна Матейко и Альфонса Мухи, без Огинского, Сметаны, Римского-Корсакова. Без башен Вавеля, улочек Златой Праги и белокаменных храмов Владимира. Без Донского, Суворова, Владислава Ягелло. Без Яна Собесского, Коперника, Менделеева…
Этого не случилось.
В 962 году князь Святослав одержал свою первую победу. Благодаря ей, читатель, я пишу эти строки, пишу на русском языке, славянской "кириллицей", а ты их читаешь. Наших с тобой пращуров не продали в Кордове или Венеции, с табличкой "Sklave" на груди. Не уморили голодом в замковых подземельях. Не заставили забыть речь и имя своего народа.
Это сделал Святослав Храбрый, сын Игоря из рода Сынов Сокола.
Я скажу больше, читатель. Мы рассмотрели не самый страшный вариант истории в случае успеха миссии Адальберта. Но об этом — позже…
Ольга с тех пор никем и ничем не распоряжалась. На ее долю осталось сидеть в светелке княжьего терема, прясть, покрикивать на служанок. Так закончилось правление "мудрой" Ольги, начавшееся беззаконной резней данников-славян и ознаменовавшееся двумя унизительными посольствами к врагам и ненавистникам славянских народов, а так же утратой власти над землей вятичей. Больше — ничем. Листайте летописи, хроники, анналы. Не найдете. Дутый миф о ее "мудрости" основан на одном-разъединственном факте — она крестилась. Все. Начала она с соучастия, возможно, невольного, в убийстве мужа, и едва не закончила виновницей геноцида своего народа. Спасибо, сын — тот, что "зверским нравом живый", — не покарал за первое и уберег от второго. Ольге повезло, что она жила в языческой Руси, а не в христианской Византии. Сын не убил, не ослепил ее, не сослал в дальний монастырь, на такое способны лишь люди, а он — "зверским нравом живый".
Да, если кому любопытно… Адальберт, после киевского провала, не успокоился. Отправился крестить воинственных пруссов, племя, жившее на землях нынешней Калининградской области. Племя это еще много веков будет отстаивать свою веру от преемников Адальберта и будет ими уничтожено. Все. До последнего человека. Останется Пруссия, а пруссов не будет. В Х же веке пруссы очень даже были. Они и прославили неугомонно рвавшиеся в святые Адальберта в качестве мученика. Что ж, тоже неплохо. Не равноапостольный, конечно, но чем богаты…
Повадился кувшин по воду ходить…
Вернемся к герою. 962 год — первый год его полновластия. Год окончательного превращения из княжича в князя. Из юноши в мужчину.
7. КАРФАГЕН ТРЕТЬЕГО РИМА.
ИДУ НА ВЫ!
Итак, пред нами двадцатилетний князь. Возможно, уже отец, и даже не единожды. Его дальний потомок, Владимир Мономах, женился в 12 лет. Скорее всего, в Константинополь юный государь ездил еще неженатым — даже "премудрая" Ольга не могла рассчитывать, что император Восточного Рима выдаст родственницу во вторые или третьи жены. Хотя… как знать, один сын нашего героя выклянчил таки принцессу-невесту, имеючи на момент сватовства пять жен и восемьсот наложниц. Но мы сейчас не о женах и не о сыновьях. Да и нашего героя в дни вступления на престол это заботило в последнюю очередь.