— И убей... — просипела девушка.
Святослав отпустил её.
— Что я могла против него сделать? Он же мой князь... я в его воле...
Эти слова не только не успокоили его, но подхлестнули его гнев. Он схватил Неждану за волосы и принялся яростно таскать, пьянея от её безропотности. Потом так же внезапно отпустил и выбежал из светёлки.
Дворского он встретил около поварни.
— Где отец?
— Долго спишь, княжич, — улыбнулся тот.
— Где отец — на охоте?
— Утром гонец из Киева прискакал, и великий князь сразу же с боярином Ратшей уехал. А за ним и дядя твой Святослав с князем Глебом — те восвояси, откушав.
— Вели седлать моего каурого! — крикнул княжич и подбежал к себе.
Он быстро оделся, сбежал обратно в поварню, давясь, ,съел пару кусков холодного мяса, запил квасом и вышел на крыльцо.
Подвели коня.
— В Киев? — спросил дворский.
Княжич не ответил, прыгнул в седло и с места пустил коня намётом. Уже в воротах он услышал истошный крик Нежданы: «Не надо!», но не обернулся, а только хлестнул невинное животное плёткой.
В Киеве он проскакал прямо на великокняжеский двор. В сенях он увидел множество народу: отцовские дружинники, знакомые и незнакомые княжичу, сидели на лавках, стояли, слонялись без дела. В первой гриднице толпились старшие дружинники, седоусые ветераны и бояре. В дверях стоял копейщик.
— Не велено, — преградил он путь княжичу копьём.
— Ты знаешь, кто я? — взвился Святослав.
— Не велено.
Княжич яростно потянулся к мечу — такого позора на глазах у всех он не мог стерпеть, — но в это время на его плечо легла тяжёлая рука.
— Одумайся, княжич, — услышал он голос Ратши.
— Прочь! Кто смеет не пускать меня к отцу?
— Великий князь смеет, — спокойно ответил Ратша. — вишь, даже я тут.
— Мне сказали, он с киевскими боярами сидит, — снискан, сказал Святослав.
— Сидел до полудня. А теперь к нему Ростиславичи приехали.
— И что? — совсем уже тихо проговорил княжич.
— А ничего — даже меня выставили за дверь. Лаются. Опять княжества и волости делят.
Святослав вгляделся в лицо боярина. «Знает или не знает?» — мучительно думал он, чувствуя, что краснеет.
Скорее всего, боярин ничего не знал.
— Я заходил к тебе утром, но ты так храпел с похмелья, что я решил не будить...
«И напрасно, — подумал княжич. — Разбудил бы — и я бы ничего не узнал, и всё шло бы как шло...»
Он сам ужаснулся собственной мысли. Получалось, что если бы он не знал, то вроде как бы ничего не произошло. Тогда он продолжал бы любить Неждану, встречаться с ней, ласкать её тело, которое уже ласкал его пьяный отец. Такого постыдного предательства самого себя, хотя бы только в мыслях, он не ожидал. Святослав вконец запутался в своих чувствах и растерялся.
Ему вспомнилось, как осуждал он мать за желание не знать об отцовских изменах, как возмущался он этим, как убегал, не понимая её, не в состоянии выносит её по-собачьи преданные, обращённые на мужа взгляды, когда приходило отцу на ум приголубить её или когда нужно было сделать это во имя большой княжеской политики.
Дверь распахнулась, и из большой гридницы вышли двое. На них были малиновые корзна[18], синие шёлковые рубашки, подпоясанные витыми многоцветными поясами, на ногах высокие лёгкие красные сапоги, порты пестрядинные, шапки алого бархата с куньей оторочкой, мечи, изукрашенные лалами. Святослав узнал двух молодых князей, своих двоюродных братьев. Они не заметили его. Один из них сделал знак усыпанной перстнями рукой, и сразу же несколько ближних бояр и старших дружинников торопливо поднялись с лавок и пошли вслед за князьями.
Затем вышли несколько человек постарше, одетые немного скромнее, чем молодые князья. Среди них двое дядей Святослава по матери, из Мстиславичей. В центре этой группы шёл отец, улыбающийся, раскрасневшийся, свежий, словно не он вчера пил до полуночи, а потом утром скакал в Киев и провёл совет с боярами...
Святослав дёрнулся было, чтобы подойти к нему, но опять на плечо легла рука Ратши.
— Ваши дела семейные, их с глазу на глаз решают, — шепнул он и поспешил к великому князю.
«Значит, знает», — подумал княжич.
Отец довёл князей до двери, распрощался. Дальше с гостями пошёл Ратша.
Ожидавшие своих князей бояре и старшие дружинники потянулись вслед за ними, кланяясь степенно великому князю, стоявшему у двери. А у того для каждого находилось доброе слово, каждого знал по имени и помнил, где и в каком бою кто отличился.