— Одходим! — крикнул Станила, отвлёкшись на мгновение. Чужое копьё, вспоров кольчатую бронь, ударило в подвздошину, разом лишив воздуха. Мышцы в животе болезненно напряглись в ожидании, когда железное перо выдернут обратно. Станила махнул мечом, намереваясь достать обидчика, но черен выскользнул из ослабевшей руки, увлекая за собой своего владельца.
Яростные молодые глаза горели на безбородом лице. Печенег разгонял коня, замахиваясь топором и примериваясь погоднее ударить. Святослав коротко и сильно ударил мечом по лошадиной морде, конь свалился, подминая под себя всадника, сбитый с толку топор прошёл над княжеской головой на целую сажень выше. Не успевая добить степняка, князь отшвырнул от себя чужое новое железо.
— В строй!
Кусты, деревья, казалось, все зашевилилось, выплёвывая новых врагов. Надо собирать своих, по-иному не выстоять. Святослав раздавал удары вкривь и вкось, отшибая печенегов и пытаясь дотянуться до рога. Что-то колкое ударило под щит, прорвав кольчугу. «Сколько же вас!» — со злостью подумал князь, разворачиваясь и слепо рубя, чувствуя лёгкое сопротивление дублёной кожи стегача. Едва собравшийся и выставивший копья строй разваливался. Отдельные степняки заходили уже за спину. Святослав перестал тянуться к рогу, в застилающем глаза тумане усталости гвоздя по людским головам и конским мордам. Чужие клинки скрежетали по брони, рвали её. Князь, бросив за спину щит, рубил двумя руками. С обречённой яростью думалось: «Только бы не как отца! Не дамся живым!» Стоило выжить, смерти ища, в стальных ромейских жерновах, когда земля ходила ходуном от тысяч воинских ног, а вытоптанная трава была бурой от крови, чтобы бесславно умереть близ своей стороны, погубив дружину. Никто не сложит песнь об этом бое, некому будет рассказать.
Вокруг ещё бились его кмети, державшиеся за своего князя. Дружина прошла десятки тяжёлых битв, каждый был силён и опытен, наитием чувствовал бой, как старый зодчий чувствует, куда положить камень, не видя чертежа. И бой ещё не был проигран! Над густеющим печенежским строем поднялся стяг Кури. Увидев цель, Святослав сильной когтистой рысью устремился вперёд, расшвыривая врагов. На миг показалось, что печенеги поддались, дрогнув перед нечеловеческим злым упорством. Чужая сабля замяла шелом, едва не сорвав его с головы, оставив в ушах нестерпимый звон. Брошенная в открытую грудь сулица толкнула его назад. Он устоял на ногах. Удары посыпались со всех сторон. Тянула крючковатые когти Морана, дыша в лицо смрадным мертвецким духом. Уходили силы, что-то тяжёлое едва не свалило князя, заставив рухнуть на колени. Нечеловеческим усилием, рыча всем израненным телом, он поднялся. Последний удар, в который Святослав вложил всю оставшуюся силу, дал руке на прощание почувствовать мягкую податливость погибающей плоти...
Бой закончился в стороне от того места, где лежал Станила. Воевода очнулся, не чувствуя боли. Он лежал в липкой луже собственной крови и, как ему показалось, мог в ней захлебнуться. Он пополз, лишь бы умереть не здесь. Не было того железного стона, что сопровождает битву, был только ор победителей, и Станила знал, кто одолел. Он не думал о том, как так получилось, что они бросились в заранее проигрышное дело, дуром сложив свои головы. Пусть об этом рассуждают живые.
Оставляя кровавый след, он полз по павшим телам, пока не забрался на щит, лежащий на мертвеце, как покрывало. Обняв щит, как плот на переправе, Станила огляделся. Над орущими победителями к стягу князя Кури плыла окровавленная и неузнаваемая голова Святослава, насаженная на копьё. Вспыхнувшая ярость высосала последние силы, и Станила вновь потерял сознание, в этот раз уже навсегда.
Эпилог
Рать не шла, а брела к дому, пробираясь чужими тропами. Так победители не ходят. Воеводы пытались держать хоть какой-то порядок, не очень-то выходило. Сами не знали, в чьей теперь власти: Святослав ушёл, Ярополк в Киеве князь — не князь, куда там усталых избитых ратников к порядку приучать. Люди — кто просто шёл к родимой стороне, а кто пакостил в чужой земле, чая домой хоть лапоть дырявый, но с чужой ноги принести. Давно не блюли десятки и сотни, сбиваясь в отряды по родине да по интересам. Колот, Стреша, ещё около двадцати знакомых да малознакомых кметей с земель, что по эту сторону Днепра, недалеко от Киева и Вышгорода, собрались в своё малое войско, держась воеводы Свенельда. Около ночлега выставляли свой дозор, опасались не только местных, но и своих вчерашних соратников: тех же северов или кривичей, что и коня сведут запросто, и куль муки утащат не моргнув. Исчезли куда-то Заяц, Звенец и иные, с кем бились плечом к плечу — шли своей дорогой.