Не хотел узреть Игорь, что подчас содеянное потом с трудом восстанавливается по крупицам. Ведь было такое уже недавно, когда неожиданно и нелепо обрушенный мир с Византией был едва установлен усилиями иных более разумных людей. Не был достаточно крепок его дом на берегах Днепра, здесь ещё помнили старых князей Аскольда и Дира, а Игорь был находником, хоть и выросшим здесь. Победить соперника, доказать свою зрелость — оказалось важнее временного смирения для последующего укрепления власти.
Глава 2
На спешные сборы дружины мало кто обратил внимание: князь часто отъезжал на ловы. Свенельд, после того как Ольга деятельно взяла вожжи княжеского правления, перестал смотреть с негодованием на Игоревы потехи. Но слух с низов, из дружинной избы тонкими песчаными струйками просочился уже на другой день. А когда стало известно, что Игорь, пройдя несколько поприщ вверх по Днепру, ушёл на заход, сомнений не осталось. Свенельд был в ярости — Игорь ушёл тайно, как тать на грабёж. Первой мыслью было самому пасть на коня и скакать останавливать дурня, но разум подсказал, что тем унизит и себя, и князя, что не вьюноша уже, тем самым уронив достоинство всего княжьего дома. Холодное спокойствие Ольги, раннюю мудрость которой воевода уважал, отрезвила его:
— Не переделаешь его. Собственные неудачи вразумят рано или поздно.
«Щенок!» — зло дышал воевода. Со стороны сам себе он напомнил пчелу, в борть которой постоянно забирается медведь сводя на нет кропотливый труд. Впервые в жизни Свенельд пожелал Игорю смерти. Гонца всё же он послал и, как ожидалось, тот вернулся от князя ни с чем.
Отходящая осень тяжело уступала зиме, отвечая на ночные морозы теплым умирающим дыханием. По раскисшим от выпавшего и растаявшего снега дорогам въезжали в древлянские селения. И старосты, и волостели вели себя везде одинаково: настороженно разглядывали вооружённых людей, бледнели, когда узнавали, зачем те пришли. Никто не возражал — почти две сотни кметей отбивали охоту спорить. С суровой молчаливостью смотрели, как находники выносят из клетей кули со снедью и рухлядью, сводят со двора скотину. Дальше шло хуже: мужики сетовали, что лошадей князь их Мал забрал, скот пал, а хлеб родился плохо. Врали. Тогда Игоревы люди брали за шиворот волостелей и уговаривали, грозили, секли — помогало мало, не хотели древляне с нажитым расставаться. Дружинники ломали клети, разрывали землю, доставая зарытые мешки с зерном. Шарили по лесам, находя спрятанный скот. Когда не могли сделать всего этого, обозлившись брали полон и уходили.
Раз едва не дошло до сшибки. Возмущенные мужики собрались у крыльца дома старосты в одном из сел, где остановился Игорь, кое-кто был даже вооружен. Осторожно, чтобы не разозлить стоящих у входа кметей, лезли на крыльцо, настойчиво требуя князя. Было послано за остальными дружинниками, и те уже начали прибывать вооруженные. Слово за слово — и в воздухе повисла ругань. Один из мужиков нечаянно, а может, и намеренно ткнул одного из кметей в грудь рогатиной. Кованое жало скользнуло по железному кольчатому доспеху и ушло вверх, оцарапав дружиннику щеку. Кметь не стал выяснять, разбираться, зачем древлянский смерд это сделал, и ответил по-воински, как его учили, и от чего порой зависит жизнь. Меч молнией вылетел из ножен и, описав косую дугу, рассек древлянину грудь. Дружинники как один обнажили клинки, встали плотнее, спиной к терему, готовясь к драке. Но собравшиеся смерды не были воинами и смерть такого же, как они, сначала привела в замешательство. Гул, нарастая, прокатился по рядам. Кто-то негромко крикнул: «Ратуйте!», задние нажали на передних, но те, бездоспешные, умирать не спешили и потому уперлись. Собравшаяся толпа колыхалась, будто морская волна.
Князь вышел в накинутом на плечи бобровом опашне поверх полотняной рубахи, без шапки, в левой руке зажаты ножны, в которых до поры покоился смертоносным хищником меч. Сдвинув брови к переносью, вопросил:
— Что здесь?
Воцарившаяся на мгновение тишина прорвалась отдельными выкриками:
— Почто грабишь нас? Мы ведь данники твои!
— Не дело!
— Дань брали уже! Князь у нас есть, так с ним по правде и рядитесь!
— Мужика зачем убили? Тати!
Князь, оглядев смердов, мертвого, своих дружинников и продолжая хмуриться, отмолвил:
— Расходитесь! Дело миром решим, а за убитого виру[10]дам роду его!
Толпа еще колыхалась, огрызаясь окликами, но в драку лезть так и не решились, а Игоревы кмети потихоньку начали нажимать на передних. Князь круто развернулся и вошел в жило, не дождавшись, когда смерды окончательно разойдутся.