- Угомонись, брат, - Всеволод попытался усадить Изяслава на место. - Виданное ли дело, чтобы…
- Цыц! - Изяслав вырвался. - Кругом умники да указчики! Все вокруг хороши, один я плох! Кому от чужих, а мне от своих сродников житья нет! Одним попрекают, другим… Никому верить нельзя. Все только и норовят себе урвать: что братья, что племянники.
Был сыночек Мстиша, никогда слова поперек не молвил, всегда подсобить был готов, и того прибрал Господь. - Изяслав заплакал навзрыд, как ребенок. - Почто Мстишу отнял у меня Вседержитель Небесный, взял бы хоть Святополка. С его-то умом только в звонари идти! На кого мне теперь опереться?.. Ох, тяжко мне!.. Ох, горько!..
У Оды навернулись слезы на глаза, она прикрыла лицо ладонью. Сидевшая рядом с нею Анна была бледна, в ее больших темных глазах была жалость к Изяславу.
Святослав сидел, облокотись на стол, тупо глядя в блюдо с икрой. Всеволод нервно покусывал ноготь. Его дочери, Янка и Мария, грустными глазами смотрели, как плачет Ода. Борис скользил задумчивым взглядом по лицам бояр, всякий раз натыкаясь на хмурый взгляд Олега, сидевшего напротив него. Юный Ярослав застыл с полным ртом, не смея жевать, когда все вокруг словно забыли о еде и питье.
- Ох, горе-горькое, камнем ты мне на сердце легло! - причитал Изяслав средь гробовой тишины. - Недолго полетал мой соколик Мстислав. Закрылися его ясные очи, обезжизнели крепкие рученьки… Ушел сыночек мой навсегда.
К Изяславу приблизился Ярополк и со слезами на глазах принялся утешать убитого горем родителя:
- Ну полно, тятя. Полно!.. Хоть и короток был век у Мстислава, но прожил он его достойно. От ворога не бегал, не лгал, с тобой был почтителен. Успокойся.
- А, Ярополк… - Изяслав поднял заплаканные глаза на сына. - Верно молвишь. Мстиша сечи не боялся и меня любил. А ты меня любишь?
- Всем сердцем, тятя. - Ярополк стал вытирать слезы с лица Изяслава. - Тебе бы прилечь. Вели кликнуть Людека.
- К черту ляха! - поморщился Изяслав. - Нешто ты не поможешь мне до ложницы дойти. А, сынок?
- Конечно, помогу. Обопрись на меня. Поддерживаемый Ярополком, Изяслав, шатаясь, побрел к двери, у которой стоял на страже польский мечник.
Когда Изяслав ушел, гости стали расходиться, унося в душе неприятный осадок: то ли от мысли, что бренность есть удел каждого, то ли от увиденного и услышанного на тризне.
* * *
На яблочный Спас[124] дружина Глеба вступила в Чернигов.
Святослава не было дома, и встречать дорогого гостя вышли Ода, Олег и Ярослав.
Ода глядела на статного витязя с выгоревшими до белизны волосами, дивясь переменам, Произошедшим в нем.
- Усы отрастил, - целуя Глеба, с улыбкой промолвила Ода. - А загорел как! Ну прямо агарянин!
- Иди сюда, агарянин! - воскликнул Олег, стискивая старшего брата в крепких объятиях.
- А это кто? Неужели Ярослав? - изумился Глеб, заметив самого младшего из Святославичей, с улыбкой смотревшего на него. - Когда я уезжал в Тмутаракань, он до плеча мне не доставал, а теперь, гляди-ко, почти с меня ростом!
- Так ведь шестнадцатый год ему пошел, - усмехнулась Ода.
Глеб прижал к себе Ярослава.
Вдыхая давно забытые запахи родного дома, Глеб переходил из комнаты в комнату, из светлицы в светлицу, разглядывая фрески на стенах и узоры на полу. В этом доме прошло его детство, отсюда он уходил в свой самый первый и самый дальний поход к теплому морю, сюда он возвращался и уходил вновь… Жизнь не стоит на месте, и здесь многое изменилось за его отсутствие. И только перила на лестницах да разноцветные стекла на окнах были все те же.
Олег и Ярослав сопровождали Глеба в его прогулке по дворцу, пока Ода и Регелинда накрывали стол в трапезной.
- А где отец? - спросил Глеб.
- В Любече, - ответил Олег, - готовит ладьи для твоей дружины. Ты ведь ныне новгородский князь!
- А ты ростовский? - улыбнулся Глеб.
- В Ростове покуда Владимир Мономах сидит, - сказал Олег и перевел разговор на другое, чтобы не огорчать честолюбивого Ярослава, которому пока не досталось княжеского стола.
Святослав вернулся в Чернигов поздно вечером, и сразу его густой бас зазвучал в гулких переходах каменного терема. Забегали челядинцы, замелькали огоньки светильников.
Семью Святослав отыскал в светелке, примыкающей к библиотеке, где когда-то давным-давно юные княжичи учились грамоте. Князь возник на пороге в забрызганных грязью сапогах и походном плаще, от него пахло дымом смолокурен.
- А ну-ка, Глеб, покажись! - радостно воскликнул он. Глеб поднялся со стула и шагнул навстречу к отцу. Святослав обнял сына и троекратно расцеловал.
[124] Яблочный Спас - 19 августа.