В Суздале отряд Олега задержался на два дня, давая отдых коням.
Местная знать просила Олега установить свой княжеский стол в Суздале. Боярин Лиходей самолично провел супружескую чету по всему городу, расхваливая выгодное его расположение. Суздальский детинец лежал в излучине Каменки-реки и ее притока речки Гремячки. Бревенчатые стены и башни грозно возвышались на занесенных сугробами валах. Олег признал - крепость в Суздале сильная. Но вот беда, город стоит на отшибе от торговых и речных путей. Млаве тихий деревянный Суздаль понравился. Здесь не было скученности и толчеи Переяславля, шума многолюдного Чернигова. Она была согласна остаться здесь, но Олег рвался в Ростов.
«Мы можем половину года жить в Ростове, половину в Суздале», - сказал он жене.
Наконец, сумрачным февральским днем посреди заснеженных лугов, окруженных лесами, замаячили вдалеке покатые, засыпанные снегом кровли деревянных стен и башен.
Олег велел остановить возок на взгорье, перед тем как спуститься в долину; он ступил на укатанный снег дороги, оглядел, прищурившись, ледяную гладь озера Неро, дальний берег которого упирался в сосновый лес.
Узкое пространство между озером и крутым берегом реки Которости было застроено домишками, средь которых едва-едва угадывались кривые улочки. Если бы не кольцо крепостных бревенчатых стен, все поселение можно было бы принять за большую деревню.
«Вот и Ростов!» - без особой радости подумал Олег.
Кони бойко тащили неуклюжий возок под гору, было слышно, как всхрапывает горячий коренник. Под полозьями скрипел снег.
Дремавшая Млава открыла глаза и привалилась к плечу Олега. Оба были неповоротливы в своих бобровых шубах.
- Далече ли Ростов? - зевая, спросила Млава.
- Уже виден, - задумчиво ответил Олег.
Какое огромное расстояние пролегло между ним и Одой! Олегу вспомнилась мачеха, и мысли его закрутились в обратном направлении к тем дням, когда их тайная связь только зародилась. Сколько раз они уединялись в самых неожиданных местах терема, восполняя неудобства свиданий неистовой жаждой близости, нежностью ласк. Сколько слов любви было сказано ими за четыре года! Горечь утраты почему-то только сейчас больно обожгла Олега.
Он перебирал в памяти подробности последнего свидания с Одой. Это было в Чернигове, в ночь перед отъездом Олега на Ростовское княжение.
Регелинда еще днем сунула Олегу кусочек бересты, где была написана всего одна фраза: «Жду ночью в светелке Регелинды». Это было послание Оды. Олег приказывал себе не ходить, но какая-то неведомая сила властно толкала его на этот отчаянный шаг. И он, в душе презирая себя за малодушие, все-таки пошел на свидание с мачехой, оставив на ложе спящую Млаву.
Как сказала Олегу Регелинда, Святослав, выпивший много вина, ночевал в эту ночь отдельно от супруги.
В узкое окно глядела полная луна.
Олег и Ода с трудом преодолели мучительное молчание. Он попросил у нее прощения, еле сдерживая слезы. Она великодушно простила его, добавив грустно:
- Приходит срок и все когда-нибудь кончается, закончился и наш греховный путь.
Олег притянул Оду к себе. Дрожь желания прошла по его телу. Он повалил молодую женщину на узкое неудобное ложе, ласкал ее - уступчивую, равнодушную, непривычную в этом отдавании себя без наслаждения в пассивном удовлетворении грубой чувственности. Это было внове для Олега, такой Ода никогда раньше не была. Он почувствовал, как она страдает, и произнес:
- Тебе лучше пребывать в благом расположении духа, забыв обо мне, чем, помня, страдать.
Распростертая на постели Ода повернула голову в ореоле пышных смятых волос и дрогнувшим голосом прошептала:
- Возьми меня еще раз, ненаглядный мой. И запомни меня такой!
В ее глазах блестели слезы, хотя она пыталась улыбаться. Насладиться до конца друг другом им не дали: вошла Регелинда со свечой в руке и чуть ли не силой разъединила их тела. Просьбы Оды не тронули служанку, в которой всегда было больше рассудка и осторожности, нежели в ее госпоже.
Князь-философ
В лето 6579 (1071 г.) при Глебе Святославиче возмутил
волхв народ в Новгороде. Говорил людям, что знает
будущее, и хулил веру христианскую.
Князь и дружина пошли и стали у епископа,
а все люди пошли за волхвом;
и был мятеж велик между ними.
- Все книги листаешь, княже, - с едкой иронией промолвил Ян Вышатич, сидя в светлице с князем Глебом, - постигаешь мудрость веков! Токмо мудрость сия, мнится мне, устарела. На что годны в наши-то времена Платон и Аристотель, помысли сам.