Повернув налево, он направился к расположенной в самом конце длинного коридора двери, кивая на ходу суетливо снующему туда и сюда медицинскому персоналу. Вне всякого сомнения, брат решил бы, что он окончательно спятил, и, если говорить честно, возможно, был бы прав. Что он знает об этой загадочной женщине, кроме того, что цвет ее глаз представляет собой крайне необычную комбинацию зеленого и золотистого цветов, что длинные пряди ее волос цвета корицы спадают почти до середины спины и что она имеет странное пристрастие к высококалорийной пище?
Будучи довольно миниатюрной, Флоренс обладала, тем не менее, фигурой, вполне способной вызывать интерес у мужчин, и приятным мелодичным голосом, вернувшимся к ней после того, как исчезли все последствия отравления дымом.
По каким-то не поддающимся никакому разумному объяснению причинам с того самого момента, как Руперт обнаружил эту бесфамильную Флоренс в окружении бесчисленных банок с краской в горящем помещении склада, таинственная незнакомка все больше и больше занимала его воображение.
Первую ночь он провел около нее в палате медицинского центра. Его смена закончилась, но Руперт остался, поначалу пытаясь уверить себя в том, что поступает подобным образом исключительно по ее же собственной просьбе, тронувшей его сердце. Хотя это был далеко не первый случай, когда жертва экстремальной ситуации хотела, чтобы он остался с ней подольше, до происшествия с Флоренс Руперт всегда заверял спасенных им людей в том, что лечащие врачи прекрасно о них позаботятся, и удалялся восвояси без малейшего зазрения совести. Но нечто в ее голосе, нечто не вполне понятное ему самому подействовало на него таким образом, что уйти стало просто невозможно.
На следующий день, однако, тяга к подобному героизму начала уступать место беспокойству, вызванному одной простой причиной: Руперт оказался не в состоянии выбросить Флоренс из головы.
Эта единственная жертва из тех сотен, с которыми ему довелось иметь дело за шесть лет работы в службе спасения, застала его врасплох, затронув эмоциональные струны, ранее тщательно скрываемые от всего мира, что не могло не беспокоить его. Слов нет, Флоренс была симпатичной, милой и трогательно испуганной женщиной. Однако это действительно не означало, что надо изображать из себя этого самого рыцаря.
На следующий день Руперт привез в медицинский центр сорвавшегося в строительный котлован рабочего и, черт бы его побрал, оказался настолько глуп, что поинтересовался у лечащего врача Флоренс ее самочувствием. Из простого любопытства, снова и снова уверял он себя.
Уверял до тех пор, пока не окончилась очередная смена и он не отправился прямиком в больницу.
Стоило ему войти в палату, как все аргументы насчет простого любопытства и заботы о ближнем испарились без следа. Когда Флоренс подняла на него взгляд и слабо улыбнулась, сердце его забилось так, будто собиралось выскочить из грудной клетки.
Придвинув к кровати стул, он сел рядом и просидел — как и все последующие вечера — до тех пор, пока она не уснула, и только потом вернулся в свой маленький дом на берегу моря. Познакомиться с Флоренс поближе оказалось не так-то легко, тем более что память о пожаре была еще жива в ней. Но все же Руперту удалось узнать вполне достаточно, чтобы почувствовать себя чрезвычайно заинтригованным, более того, несколько сбитым с толку.
Теперь дошло уже до того, что он, кажется, просто не мог не видеть ее.
Руперт отворил дверь в палату Флоренс и замер на пороге. Она подняла на него взгляд, однако, судя по сжатым в тонкую линию губам и мрачному выражению лица, была отнюдь не рада его внезапному появлению.
К своему великому удивлению, Руперт увидел, что Флоренс не одна. В палате находились двое мужчин, одетых в обычные костюмы, но, несомненно, имеющих отношение к полиции. Один из них, молодой и долговязый, стоял в ногах кровати. Другой, старше и плотнее телосложением, небрежно прислонился спиной к стене возле окна, выходящего на стоянку служебных автомобилей.
Старший из двух полицейских бросил на Руперта хмурый взгляд.
— Вам придется зайти позднее, — заявил он, не отрываясь от стены.
Флоренс перевела на него взгляд.
— Нет, он останется здесь! — отрезала она, и капризный тон неприятно поразил его. Та Флоренс, которую он знал до этого, выглядела гораздо более мягкой и вежливой. Очевидно, в этой женщине было больше тайны, чем казалось на первый взгляд.
Более молодой полицейский внимательно оглядел Руперта с ног до головы.
— Вы ее адвокат?
Подойдя к кровати, Руперт положил пакет на тумбочку.
— Нет. Просто друг, — осторожно ответил он. — Какие-нибудь проблемы, офицер?
Работая в службе спасения, Руперт общался с представителями власти практически каждый день. Однако они обычно были либо полицейскими в форме, либо представителями отдела расследований департамента пожарной безопасности.
Флоренс недовольно фыркнула.
— Я же вам уже говорила, что, должно быть, потеряла сумочку во время пожара. У меня нет никакого удостоверения личности.
— Что тут происходит? — вмешался Руперт, ощущая потребность защитить ее.
— Мы просто пытаемся выяснить, каким образом мисс или миссис… простите, не знаю, как к вам обратиться, — полицейский язвительно улыбнулся, — оказалась на том складе краски. Тем более что склад был уже закрыт, а посторонние туда не допускаются.
Лихорадочный румянец на щеках Флоренс стал заметно гуще.
— Я вам уже сказала, что абсолютно ничего не помню.
— Какая удобная позиция, — пробормотал полицейский помоложе.
— Боюсь, что, пока ко мне не вернется память, я ничем не смогу вам помочь.
Поняв, что большего им не дождаться, пожилой полицейский наконец оторвался от стены и кивком указал коллеге на дверь.
— У вас есть моя визитная карточка, — проворчал он. — На тот случай, если что-нибудь вспомните.
Подождав, пока они выйдут, Руперт вновь обернулся к Флоренс.
— В чем дело?
Она тщательно разгладила и так лежащее идеально ровно одеяло.
— В том, что они сказали. Им хочется знать, каким образом я оказалась на складе. Кстати, мне тоже хотелось бы это знать не меньше их.
Подобный вопрос тоже приходил Руперту в голову неоднократно. Однако он понимал — и пытался объяснить это полицейским ранее, — что, пока память Флоренс не восстановится, у нее для них не будет никаких ответов. Так оно и получилось.
— Они мне не верят, — обиженно продолжила она, но тут же с обреченным вздохом добавила: — Хотя их можно понять, не правда ли? Все это слишком похоже на плохую мыльную оперу.
Несмотря на то, что в этом заявлении, несомненно, была доля правды, Руперт рассмеялся как можно беззаботнее, пододвинул к кровати стул и сел.
— Порой правда бывает гораздо необычнее самой замысловатой выдумки.
Бросив на него испытующий взгляд, Флоренс неожиданно нахмурилась, но, что у нее в данный момент на уме, понять было невозможно. Мгновение спустя она, тряхнув головой, слегка улыбнулась ему. Маленький, дерзко задранный нос ее наморщился, как у кролика, попавшего на никем не охраняемый огород.
— У вас там, случайно, не чизбургер?
От мгновенно смягчившего лицо Флоренс выражения удовлетворения его сердце растаяло.
— Ваша обожаемая калорийная пища.
— Не думала, что вы запомните, — сказала она тем вкрадчивым голосом, который преследовал его всю эту неделю в беспокойных снах.
Почти благоговейный трепет, звучащий в голосе Флоренс, невольно заставил его задуматься о том, почему такая тривиальная вещь, как чизбургер, доставляет ей явное удовольствие. Неужели до этого никто и никогда не оказывал Флоренс даже столь пустяковых любезностей? Можно было, разумеется, спросить ее об этом, но скорее всего она прошептала бы в ответ «я не знаю», с глазами, полными отчаяния и тревоги.
Протянув руку, Руперт накрыл ладонь Флоренс своей. Кожа ее была теплой и шелковистой на ощупь, и уже сама мысль о том, что такая она везде, будоражила его воображение и возбуждала.