Боже, какая скукотища! — подумала Флоренс, зевая, и уменьшила звук. Уж лучше почитать роман, который она взяла в библиотеке у тети Кэйт.
Флоренс поначалу даже не подозревала, какое наслаждение ей доставит возня с книгами. Она аккуратно расставляла на полках новые поступления, а найдя любимых авторов, открывала наугад страницу и пробегала глазами по знакомым строчкам. Искала по картотеке тех, кто не вовремя возвращает книги, и писала им грозные письма. С удовольствием слушала одного старичка, который утверждал, что сейчас никто не умеет писать так хорошо, как в его молодые годы. Правда, при этом он не мог вспомнить ни одной фамилии авторов.
Тетя Кэйт с гордостью сообщила Флоренс, что это самый активный читатель и член общественного библиотечного совета…
С улыбкой вспоминая подробности первого рабочего дня, она закрыла глаза, так и не прочитав даже названия романа, который положила на колени.
— Тук-тук-тук… — ворвалось в ее сознание, и она в ужасе открыла глаза.
Неужели опять все повторяется, а она так надеялась, что снам пришел конец! Но нет, звук, вполне реальный, раздавался… в гостиной. Флоренс затравленно оглянулась по сторонам, и взгляд ее уперся в экран телевизора. Там бравый детектив, сдвинув шляпу на затылок и закусив от усердия нижнюю губу, что-то печатал двумя пальцами на пишущей машинке. Скорее всего отчет об уже виденной ею перестрелке. Вполне возможно, что детектив был единственным из оставшихся в живых действующих лиц.
Но Флоренс сейчас меньше всего волновала драматическая судьба героев фильма. На ее лбу выступила такая же испарина, как и на лбу детектива. Только заботы у них были совсем разные.
Флоренс вдруг поняла, что прекрасно умеет обращаться с машинкой. Что печатает быстро, профессионально, без ошибок. Более того, что иногда буквально не могла без нее обойтись. Так кем же она была в прошлом? Секретаршей? Но почему же тогда появление в ее снах лысоватого толстячка всегда предвещало этот звук? Толстячка, который неизменно смотрел на нее требовательно и сурово, как директор на провинившуюся школьницу…
Дожидаясь возвращения Руперта, Флоренс не находила себе места от волнения. Все валилось у нее из рук, она наступила Бонни на хвост, чем вызвала ее негодующее «мяу», разбила кувшин, когда собралась в третий раз за день полить цветы. И даже прогулка с Барби не доставила ей привычного удовольствия. Уловив настроение молодой женщины, собака сочувственно заглядывала ей в глаза и все норовила ткнуться холодным мокрым носом в ладонь.
В какой-то момент Флоренс решила было позвонить тете Кэйт. Но что она могла ей сказать? Ничего конкретного…
Вернувшись поздно вечером, Руперт нашел ее в крайне подавленном настроении и тут же принялся ругать себя за вчерашнее. Никаких других объяснений ему на ум просто не пришло.
Когда же Флоренс рассказала о том, что ее мучит, он не знал, радоваться ему или огорчаться. Загадок явно прибавилось, но она не жалела о том, что произошло в его спальне сутки назад. А значит, все-таки повод для радости более существенный, решил Руперт.
Сказав, что на голодный желудок он соображает плохо, Руперт сам приготовил нехитрый ужин — благо ему было не впервой, — уговорил Флоренс поесть и только после этого приступил к подробным расспросам.
Устроились они на диване в гостиной и, поскольку разговор предстоял серьезный, Барби выгонять не стали. А деликатная псина в свою очередь сделала вид, будто спит без задних ног.
Внимательно выслушав Флоренс, Руперт тут же предложил ей достать пишущую машинку. Пусть, мол, попробует попечатать и посмотрит, что из этого получится. Но Флоренс отрицательно замотала головой. Она помнила «О Боже, только не это!», предвещавшее конец сна, и состояние паники, тут же охватывавшее ее.
Тогда оставался толстый коротышка, который чувствовал себя в снах Флоренс как у себя дома, нимало не заботясь о том, что явно выпадает из «сценария» и нарушает своим появлением красивые, драматически насыщенные эпизоды. И этот коротышка, по уверениям Флоренс, реально существовал. Она даже вроде бы видела его по телевизору. Если это правда, то как же его найти? Ни имени, ни фамилии, ни примет, которые выделяли бы его из толпы…
Руперт обнимал всхлипывающую от огорчения Флоренс и успокаивающе похлопывал по плечу. Она уткнулась носом ему в шею и, когда моргала, задевала влажными ресницами по его коже. Ощущение было настолько приятное, что он готов был сидеть так вечно. Но вскоре всхлипы прекратились, дыхание Флоренс выровнялось, и Руперт понял, что она уснула.
Осторожно отстранив от себя молодую женщину, он полюбовался ее успокоенным лицом, потом бережно поднял на руки и понес наверх. Сегодня он знал точно, где она будет спать, — в его спальне, в его постели.
А завтра… завтра он приступит к поискам этого лысого коротышки. Он сделает все возможное и невозможное, чтобы она вот так же спокойно засыпала в его объятиях каждую ночь.
Руперт уложил Флоренс на кровать, раздел и накрыл одеялом. Она довольно потянулась и, устраиваясь поудобнее, перекатилась на середину. Но даже это вызвало у него приступ умиления. Если понадобится, то, чтобы не мешать ей, он позаимствует коврик у Барби и устроится на полу. Благородное животное ему не откажет.
Но идти на такие жертвы не пришлось. Когда Руперт осторожно забрался под одеяло, Флоренс повернулась на бок к нему лицом и обняла за плечо. Он взял ее руку, поцеловал да так и уснул, не разжимая пальцев. Господи, как же хорошо, что я встретил эту женщину! — было его последней мыслью.
Господи, как же хороша эта женщина! — подумал он, входя.
Она, обнаженная, лежала на разбросанных по ковру подушках. Длинные золотистые волосы разметались по белоснежному шелку, совершенное тело словно светилось изнутри. Розовые лепестки, устилающие все вокруг, источали дурманящий аромат. В забранное узорной решеткой окно заглядывали огромные южные звезды.
Пройдя по пушистому, скрадывающему звук шагов ковру, он опустился перед ней на колени и взял за руку. И только тогда понял, что она, чуть приподняв густые длинные ресницы, внимательно наблюдает за ним.
Вот на губах ее появилась еле заметная, но от этого не менее обольстительная улыбка…
Тук-тук-тук…
Руперта так и подбросило на кровати. Он сел и, ошалело уставившись перед собой, схватился руками за голову.
— О Боже, только не это! — простонал он. — Просто сцена из гаремной жизни!.. Никогда не думал, что сны могут быть заразными!
Немного успокоившись, Руперт оглянулся в поисках Флоренс. Но на кровати рядом с ним никого не было. Зато снизу донесся мелодичный женский смех и радостные восклицания.
Проворно выскочив из постели, он в одних трусах прокрался к двери, приоткрыл ее и прислушался. Один из голосов принадлежал Флоренс, другой Дороти. Вот и разгадка таинственного «тук-тук-тук», облегченно вздохнул Руперт. Дороти не терпела дверных звонков, предпочитая стучать. Она была свято уверена, что стук индивидуален, что по нему можно судить о стоящем за дверью человеке, даже не видя его, тогда как звонок всегда безличен.
Закрыв дверь, Руперт со спокойной душой отправился в ванную…
— Я заскочила на минуточку, — сообщила тем временем Дороти, проходя вслед за Флоренс в кухню. — Возвращаюсь домой после ночного дежурства.
— Чудесно, что зашла, — ответила та. — Сейчас вместе попьем кофе. Как прошла ночь?
— На редкость спокойно. Ни несчастных случаев, ни дорожно-транспортных происшествий. Сидела и читала роман.
Дороти показала на книгу в красочной обложке, которая уголком торчала из ее сумки.
— Увлекательный?
— Не то слово! — воскликнула медсестра, намазывая тост джемом. — Там один шотландский граф выясняет, что его младший брат, тот еще шалопай, согрешил с молоденькой горничной…
— И что дальше? — неожиданно заинтересовалась Флоренс.
— Не торопи, пожалуйста, а то подавлюсь, — попросила Дороти. — Так вот эта горничная забеременела, а графский братец…