Задумывая роман о похождениях современной красавицы куртизанки, Леонора отправилась в Неаполь, а потом вернулась в Штаты и проникла на склад в небольшом городке, где, по ее замыслу, героиня должна была договориться с возлюбленным о побеге. Она настолько вошла в образ, что без труда убедила молоденького охранника пустить ее туда, куда ночью никого не пускали без специального разрешения. Вероятно, он рассчитывал на вполне определенное вознаграждение.
Однако узнать это наверняка не представлялось возможным, поскольку охранник, как потом выяснили полицейские, предпочел скрыться с места происшествия, когда начался пожар, и с тех пор не давал о себе знать.
— Все, что мне снилось, было фрагментами моего будущего романа. Вот, пожалуй, и все, — подвела итог своего повествования Леонора. — А что случилось потом, тебе известно не хуже моего.
Руперт ничего не ответил. Пока она говорила, он сидел, уставившись в одну точку, и странные мысли приходили ему в голову. Пока прошлое этой женщины оставалось загадкой для них обоих, их будущее выглядело предельно ясным. Их совместное будущее. Теперь же, когда между ними не осталось тайн, Руперт не знал, как себя вести с ней. И даже та ночь ничего не меняла.
— Я рад, что все наконец выяснилось, — сказал он, когда почувствовал, что молчать дольше просто невежливо. — Видимо, для того чтобы к тебе вернулась память, требовалось какое-то потрясение…
Руперт снова замолчал. Тогда Леонора накрыла его руку своей и чуть сжала.
— Спасибо… спасибо тебе за все, — проникновенно произнесла она, с трудом сдерживая слезы. — Ты так много сделал для меня. Трудно представить, что было бы, если бы на твоем месте оказался кто-то другой.
— А ты и не представляй кого-то другого, — с печальной улыбкой посоветовал Руперт. — Имею же я право остаться в твоей памяти таким, какой я есть?
— Имеешь, — прошептала Леонора и опустила взгляд.
Нет, не о таком обращенном в прошлое ответе мечтал он. Но не сказать, что бы очень уж удивился. Все, что Руперт знал теперь об этой женщине, делало их расставание вполне закономерным.
Он прекрасно понимал, что Леоноре тоже сейчас тяжело и что ее признательность ему совершенно искренна, как и искренни чувства, которые она к нему испытывает. Просто в ее мире живут по совсем иным законам, нежели в его мире, так что незачем травить друг другу душу. И, как настоящий мужчина, Руперт привычно взял самое трудное на себя.
— Давай я провожу тебя до номера, — предложил он. — Сегодняшний день дался тебе нелегко. Надо отдохнуть.
Леонора послушно поднялась и, взяв Руперта под руку, вышла из бара. Забрав у дежурного ключ, они поднялись на нужный этаж, прошли по ковровой дорожке, устилающей коридор, и остановились у номера Леоноры.
Когда она распахнула дверь, их взглядам предстала комната, буквально утопающая в цветах. Но Руперт не стал входить, несмотря на застывшую в глазах молодой женщины мольбу.
Он посмотрел на нее долгим взглядом, как будто хотел запомнить навсегда, и тихо сказал:
— Знаешь, наверное, мне никогда больше не встретить женщины, глядя на которую, хочется повторить вслед за маркизом де Брадомином, что лучшее в святости это искушение.
— Ты… ты прочел «Сонаты» Валье-Инклана? — потрясенно прошептала Леонора.
— Да, — ответил он. — А разве могло быть иначе?.. Впрочем, тетя Кэйт удивилась не меньше, когда я попросил ее найти для меня эту книгу. А что будет, когда я начну читать романы известной писательницы Леоноры Баулер!
— Значит, ты не собираешься забыть меня? — с надеждой в голосе спросила она.
— Тебя? Поверь, это невозможно! — сказал Руперт, качая головой, и, желая разрядить обстановку, попытался закончить все шуткой: — Дороти не позволит. Думаю, она будет усаживать нас в гостиной по вечерам и читать нам вслух твои романы.
Леонора невольно улыбнулась сквозь слезы, и Руперт решил на этом поставить точку.
— Прощай, моя Флоренс, — прошептал он и, быстро поцеловав ее в лоб, зашагал к лифтам.
Руперт знал, что она не бросится за ним и не будет умолять остаться. Но и не отведет взгляда, пока за ним не закроются двери лифта.
Его счастье, что у него есть работа, которая требует полной самоотдачи. К тому же, когда видишь, как жестоко порой судьба обходится с людьми, собственные горести кажутся не такими уж безысходными. Да он расстался с любимой женщиной, но ведь она же у него была! И навсегда останется в его памяти. К тому же ничто не мешает ему видеть ее во сне…
14
Когда на следующее утро Руперт с Энтони въезжали в ворота роскошной усадьбы, обоих волновала одна и та же мысль. Что же на этот раз выкинул маленький Тимми Филлимор?
Всего месяц назад они были здесь, вызванные истошно вопящей в трубку горничной. Не разобрав толком, что случилось, оператор понял лишь, что произошло нечто страшное. Поэтому решили немедленно отправить на место происшествия дежуривших Руперта и Энтони, а потом подослать других освободившихся спасателей.
Всю дорогу напарники строили предположения одно ужаснее другого.
Ворота были распахнуты настежь, и их встречали садовник и пожилой джентльмен, сильно смахивающий на дворецкого из фильмов про жизнь английских аристократов. И у того, и у другого лица были перекошены от страха. Не говоря ни слова, пожилой джентльмен припустился рысью перед их машиной, видимо показывая дорогу, хотя сбиться с пути было просто невозможно.
На ступенях белого особняка их с рук на руки, как эстафетную палочку, передали экономке с трясущими губами. За ней они чуть ли не бегом устремились на второй этаж мимо антикварной мебели и ваз с живыми цветами.
Эпицентром событий являлась… ванная. Именно оттуда доносился нестройный хор испуганных «охов» и «ахов» и сдавленных рыданий.
Внутренне приготовившись к худшему, но сохраняя на лице абсолютное спокойствие, Руперт и Энтони переступили порог огромного отделанного кафелем помещения. И когда набившиеся туда люди расступились перед ними, увидели малыша лет пяти, который с некоторым неудовольствием взирал на все происходящее вокруг него. Одной ногой он стоял на пушистом коврике лазоревого цвета, другой… в унитазе.
Тимми, поздний и безмерно обожаемый отпрыск четы Филлимор, не был отъявленным сорванцом или любителем устраивать пакости родным и близким. Нет, он отличался непоколебимым спокойствием, рассудительностью, пытливым умом и никогда ничего не совершал под влиянием момента.
Так, например, он вполне осознанно вырезал из книг с картинками Серого волка, чтобы тот не смог съесть бабушку Красной Шапочки или трех поросят, и злых разбойников из «Бременских музыкантов». И он всегда охотно рассказывал, что делает и зачем.
Так и сейчас Тимми объяснил, что хотел измерить глубину унитаза, но нога неожиданно застряла. Неспособность толпы взрослых справиться с ситуацией и вызволить его, огорчила малыша и заставила сомневаться в их умственном превосходстве. Именно это читалось на лице Тимми, когда его впервые увидели спасатели. Впрочем, их появление он встретил с некоторым оживлением и откровенным любопытством.
Поскольку повернуться в огромной ванной из-за обилия людей не представлялось возможным, а уходить никто не желал, искренне переживая за малыша, сделали следующее: осторожно выломали унитаз и вместе с Тимми вынесли на лужайку. Смена обстановки пришлась мальчику явно по душе.
Он, прищурившись, посмотрел на солнце, одарил собравшихся лучезарной улыбкой, затем выжидательно посмотрел на спасателей. Те какое-то время примеривались, затем принялись по кусочкам разбивать унитаз так, чтобы острые углы не поранили ногу Тимми.
Когда малыш был вызволен из западни, счастливая мать прижала его к груди, не переставая благодарить спасателей. К ней тут же присоединились толпящиеся рядом родственники, горничные, экономка, садовник, повара и прочие домочадцы. За исключением, правда, няньки, которую тут же уволили.
Тимми с восхищением посмотрел на Руперта с Энтони, пообещал никогда больше не совать ногу в унитаз. И добавил, что надеется встретиться с ними вновь.