У Руперта не было причин чувствовать за собой какую-либо вину. Его фантазии по поводу этой загадочной и влекущей к себе женщины не были постыдно-эротическими.
Хотя и не слишком далекими от этого…
Ничего не сказав, Остин вошел в соседнюю кабинку, повесил полотенце на разделяющую их перегородку и включил воду. Хотя старший из братьев Атвуд был на редкость молчаливым, когда дело касалась родственных интересов, его словно прорывало. Остин до сих пор полагал, что, будучи бесспорным главой семьи, имеет полное право на вмешательство в любые дела брата, что совершенно не устраивало Руперта.
Там же, где дело не касалось семьи. Остин оставался человеком весьма замкнутым. Если подумать, Руперт вряд ли вспомнил бы, когда в последний раз брат присоединялся к остальным членам команды, собирающимся посидеть в баре или устроить пикник на лужайке за чьим-нибудь домом. Однако его никак нельзя было назвать мизантропом. Остин сохранял хорошие отношения с коллегами, обладал прекрасным чувством юмора и никогда не пытался уклониться от участия в порой несколько грубоватых розыгрышах, которые они любили устраивать.
Руперт знал, что для такого поведения у брата есть все основания. Трагическая гибель матери разительно изменила жизнь их семьи. Но, по мнению Руперта, Остин пострадал от этой трагедии больше всех. Не говоря уже о том, что на плечи двенадцатилетнего подростка легла вся тяжесть ответственности за младшего брата, он вынужден был постоянно иметь дело с убитым горем отцом и, как мог, старался оградить Руперта от влияния быстро опускающегося Брайана Атвуда.
Менее чем через два года после смерти отца мальчиков взяла к себе жить его незамужняя сестра Кэтрин Атвуд. Вместо того чтобы позволить тетке заботиться о них, Остин по-прежнему старался играть роль «мужчины в доме». В результате, пытаясь сохранить нерушимость братского единства, он пожертвовал гораздо большим, чем можно было от него ожидать.
Руперт неоднократно пытался восставать против вмешательства Остина в свою жизнь, однако был не настолько глуп, чтобы верить, будто когда-либо освободится от влияния старшего брата. Он не только искренне любил, но и уважал Остина, хотя частенько бывал недоволен его мелочной опекой.
Первым прервал молчание именно Остин.
— Неплохо сегодня поработали.
— Да, неплохо.
— Могло быть намного хуже.
— Еще как хуже!
Руперт вновь сунул голову под душ. Он прекрасно разбирался во всех оттенках настроения брата и знал, что подобный ни к чему не обязывающий разговор обычно служит прелюдией к длинной нравоучительной лекции. У Остина явно было что-то на уме.
Однако нельзя же стоять под душем до бесконечности. Выключив воду, Руперт потянулся за своим полотенцем, надеясь улизнуть по-тихому, чтобы избежать предстоящего разговора.
Но провести Остина было не так-то просто.
— Дороти сказала мне, что видела твой пикап на стоянке возле больницы почти каждый день в последнюю неделю.
Черт побери, а ведь Руперт был почти на сто процентов уверен, что пользование общей, а не служебной парковкой позволит ему избежать внимания любопытствующих! Хотя, разумеется, если кто и мог разоблачить его, то только Дороти, работающая медсестрой в медицинском центре.
Дороти Винсворт, дочь ближайшей подруги Кэтрин Атвуд, обитала в ее доме с незапамятных времен. С незапамятных для Остина и Руперта. А на самом деле с пятилетнего возраста, когда чета заядлых исследователей дебрей Амазонки Эдна и Адам Винсворт, заехав погостить к Кэтрин на недельку, оставили у нее дочь, чтобы та немного подышала целебным морским воздухом. Видимо, так и не решив для себя, как долго должно длиться это «немного», они по-прежнему отважно продирались сквозь вечнозеленые заросли тропического леса, регулярно посылая Дороти и Кэтрин поздравления с Рождеством, Пасхой и днями рождения на красочных открытках с диковинными цветами и невиданными зверями.
За почти двадцать лет Дороти полюбила тетю Кэйт как родную мать, а к братьям Атвуд испытывала поистине сестринскую привязанность. И очень растерялась бы, появись вдруг на горизонте ее родители…
Вот и мечтай после этого о секретности! Руперт решил было проигнорировать замечание брата. Однако он по собственному печальному опыту знал, что это лишь усугубит любопытство Остина. Ему совсем не хотелось, чтобы старший брат совал свой нос в его дела, но откровенно солгать, обвинив Дороти во лжи, было бы некрасиво.
Вытираясь, он раздумывал над тем, как избежать допроса с пристрастием.
— Я просто навещал одного из друзей, — ответил Руперт, надеясь отделаться так быстро, как это только возможно.
— Неужели? Кого же именно?
Небрежный тон брата не обманул его: уйти от разговора явно не удавалось.
— Ты его не знаешь. — Он обернул полотенце вокруг бедер. — К чему все эти вопросы?
— Но почему ты избегаешь ответов?
— Как тебе сказать… Ты когда-нибудь слышал о невмешательстве в частную жизнь?
Прежде чем Остин успел ответить, Руперт уже направился к своему шкафчику. В этот момент в раздевалку вошел Лес Сандерс, старший в команде, в сопровождении остальных ребят. Спасительная передышка, однако, продлилась не более двух минут.
Появившийся из душевой Остин открыл свой шкафчик, расположенный через два от шкафчика брата.
— Ты же знаешь, что я могу узнать все, что мне нужно. Стоит только расспросить Дороти.
Руперт не смог сдержать вздоха раздражения.
— От вас никуда не денешься, не так ли?
Остин широко улыбнулся, что случалось с ним не так уж часто.
— Хорошо, — наконец сдался Руперт. — Ее зовут Флоренс. Ты удовлетворен?
Скептически хмыкнув, брат начал вынимать из шкафчика вещи.
— Что ж, это объясняет твой рассеянный вид и отсутствующий взгляд.
Руперт недовольно нахмурился.
— Отсутствующий? Подожди, что ты хочешь этим…
— Я чувствовал, что здесь не обошлось без женщины, — перебил его Остин.
— Она вовсе не женщина. Вернее, не в том смысле, который ты имеешь в виду. — Это нельзя было назвать откровенной ложью.
Грег Маккарти, которого все звали просто Мак, хлопнул ладонью по своему шкафчику.
— Молодая?
Руперт пожал плечами. Теперь о Флоренс будет знать все подразделение спасателей.
— Лет двадцать восемь, — прикинул он. — Может быть, немного меньше.
— Бьюсь об заклад, она красивая! — заявил Лес Сандерс.
Руперт нахмурился сильнее.
— Да. И что?
— А что с ней неладно? — поинтересовался Дик Гордон по прозвищу Рыжий Дик с другого конца раздевалки.
Крайне недовольный тем, что его личная, тем более интимная жизнь подвергается столь публичному обсуждению, Руперт бросил сердитый взгляд на открывшего дискуссию старшего брата.
— Какое это имеет значение? — раздраженно спросил он у Гордона.
Товарищ по работе подошел ближе.
— Молодая, красивая и ожидающая рыцаря в сверкающих доспехах. Просто находка для Руперта Атвуда! — Гордон кивнул в направлении двери. — Правда, Энтони?
— Вас слышно еще с лестницы, парни, — заявил только что вошедший Энтони. — В чем дело?
— Руперт нашел себе очередную девицу в бедственном положении, — сообщил ему Лес.
— Неужели? — Скрестив руки на груди, Энтони прислонился к дверному косяку. — И кто же она такая?
Настала очередь Остина.
— Тебе говорит что-нибудь имя Флоренс?
— Флоренс? — задумчиво переспросил Энтони, нахмурив брови. — Ты имеешь в виду ту крошку из сгоревшего склада краски?
Заправив рубашку в джинсы, Руперт в раздражении обернулся к напарнику.
— Она тебе не «крошка»!
Добродушно рассмеявшись, Мак толкнул локтем Леса Сандерса.
— Смотри-ка, защищает!
— И правда, Руперт, — вступил в разговор Лес. — Чего ты так раскипятился?