После того как трапеза закончилась, гости разбрелись по саду, восхищаясь бархатными лужайками, на которых впору было носиться нимфам, преследуемым сатирами. Если бы сатиры и нимфы водились в современном мире, Лукулл, вне всякого сомнения, приобрел бы сразу несколько штук.
В оранжерее мы отыскали Фаусту, которая срезала зимние розы. Она ловко орудовала садовыми ножницами, а девочка-рабыня, обмотав руку подолом платья, поднимала розы с земли. Приблизившись, я склонился в почтительном поклоне:
— Благородная Фауста, не имею чести быть знакомым с тобой. Меня зовут Деций Цецилий Метелл Младший, я недавно вернулся в Рим из Галлии, где служил долгое время.
Она равнодушно скользнула по мне взглядом и устремила взгляд на Милона:
— Рада знакомству. А твой друг, кто он?
Я ощутил легкий укол досады. Бесспорно, Милон обладал впечатляющим телосложением и был красив, как бог, но не мог соперничать со мной по части благородного происхождения.
— Позволь мне представить тебе Тита Анния Милона Папиана. Он… — чем ты сейчас занимаешься, Милон?
Не мог же я сказать ей, что мой друг Милон возглавляет банду уличных головорезов, хотя это было бы чистой правдой.
Милон осторожно взял своей ручищей руку красавицы:
— Я собираюсь править Римом так, как делал твой отец, госпожа.
Фауста лучезарно улыбнулась:
— Превосходно. Люди, лишенные больших амбиций, как правило, невыносимо скучны.
— Полагаю, мы с тобой состоим в родстве, — заметил я. — Твою мать звали Цецилия Метелла, не так ли?
— Давно ты в Риме, Тит Анний? — спросила она, не удостаивая меня ни малейшего внимания.
Разговор о наших родственных связях пришлось оставить. Впрочем, я бы все равно в них запутался. Дочерей в нашем семействе рождалось даже больше, чем сыновей.
— Около восьми лет, госпожа, — промямлил Милон.
После недавней надменной тирады им вдруг овладела такая робость, что он едва ворочал языком. Вот уж не думал, что когда-нибудь стану свидетелем подобного чуда.
— Ты сказал, тебя зовут Милон? Мне кажется, я слышала это имя. Не доводилось ли твоим сторонникам затевать уличные бои с людьми Клодия Пульхра?
— В последнее время ничего подобного не случалось, — буркнул красный как рак Милон.
— Все это так увлекательно. Ты должен рассказать мне об этом.
— Что ж, не буду мешать вашей беседе, — процедил я.
Никто из них даже не взглянул в мою сторону. Мне оставалось лишь незаметно удалиться, утешаясь тем, что я отлично выполнил миссию Эрота.
Охваченный приятным чувством сытости и не менее приятным предвкушением удачного дня, я решил нанести еще один визит, целью которого была отнюдь не только дружеская беседа. Я спустился к реке, потому как мне нужно было попасть на Палатин. Прежде всего я собирался заглянуть в храм Эскулапа.
Я впервые прошел по великолепному каменному мосту, соединяющему остров с берегом. Мост этот был возведен в прошлом году трибуном Фабрицием. В храме я расспросил о врачевателе по имени Асклепиод и узнал, что он постоянно проживает при школе гладиаторов Статилия, стоявшей прежде на том месте, где Помпей возвел огромный театр. Новое здание школы располагалось по ту сторону Тибра. Подробно расспросив о том, в каком направлении мне следует двигаться, я перешел мост и оказался в новом городском квартале, который свободно раскинулся на не скованном стенами просторе, вдали от душного и тесного Старого города.
Новая школа находилась в красивом и удобном доме и, в отличие от многих учреждений подобного типа, ничуть не походила на тюрьму. Вдоль мощенной булыжником дорожки, ведущей к дверям школы, стояли статуи чемпионов прошлых лет. Войдя в здание, я миновал сквозной коридор и оказался в просторном внутреннем дворе. Воздух звенел от лязганья металла, ибо множество людей упражнялись здесь в искусстве владения оружием. Несколько мгновений я любовался открывшимся мне зрелищем и мысленно прикидывал, на кого из гладиаторов стоит поставить во время следующих игр. Новички сражались тренировочным оружием, а в руках у опытных бойцов были остро отточенные клинки. Некоторые из них наносили удары с таким изяществом, что любо-дорого было смотреть. Даже самый опытный воин не мог бы с ними сравниться, поскольку большую часть времени солдаты посвящают хождению строем и всякого рода тяжелым работам, рытью канав и строительству. Что касается гладиаторов, совершенствование в боевых искусствах является их единственным занятием.
В большинстве своем бойцы были вооружены большими щитами и прямыми гладиями или же маленькими щитами и изогнутыми сиками. Некоторые предпочитали копья, но то были гладиаторы нового поколения, из тех, что появились после того, как гладиаторские бои оказались в ведении Цезаря, бывшего тогда эдилом.