Этот ответ Иво не понравился, но настаивать или расспрашивать о сказанном ранее он не решился. Сев на свое место, он открыл учебник органической химии и заставил себя вчитаться.
Все написанное там Иво знал, но некоторые нюансы постепенно вымывались из памяти, поэтому он еще и еще раз перечитывал учебники.
В аттестате у него из шестнадцати предметов было десять пятерок, четыре четверки и две тройки – по русскому языку и геометрии. Причем по геометрии учитель поставил низкую оценку из вредности, и даже разговор с завучем, которая вытягивала хорошистов на четверки, а отличников на золотые медали, не помог.
Когда есть захотелось уже нестерпимо, Иво сдал книги и пошел домой.
Этот прием он придумал давно – если очень хочется есть, надо начать что-то делать или куда-то идти, пообещав себе, что там-то уж точно поешь. И желудок успокаивался, покорно ожидая пищи.
По пути он купил овощи и триста граммов говяжьих костей. Отца дома не было, и парень спокойно занялся готовкой. Солнце уже давно миновало полдень, Иво поел борща собственного приготовления и успел немного поваляться с зачитанным до дыр томом «Айвенго», когда пришел отец.
Он был мрачнее обычного, в авоське тренькали две бутылки коньяка.
– Иво, нам нужно поговорить, – с ходу, даже не посмотрев на борщ, заявил он. – У тебя когда экзамены начинаются?
– Через полторы недели, – парень удивился тому, что отец столь многословен.
– Ты к ним готов?
– Наверное, да, – осторожно произнес Иво.
Ему не нравился ход разговора, он бы предпочел налить борща в миску и смотреть на то, как отец, прихлебывая из пиалы коньяк, будет есть, а потом просто сидеть, изредка поглядывая в окно. Именно так проходила большая часть времени в этом доме.
Лишь иногда, не чаще раза в месяц, а то и в два, раздавался звонок телефона. Отец брал трубку, выслушивал, говорил: «Все устраивает», а потом – когда сразу же, когда через пару часов, а когда и на следующий день – исчезал. Причем Иво никогда не замечал этого момента – вот только что отец сидел на табуретке и держал в руках пиалу, а в следующее мгновение его уже нет дома.
А через несколько часов или – очень редко – через день отец вновь появлялся на табуретке, потягивал коньяк, а в доме заводились деньги, впрочем, как правило, не очень большие. Их всегда хватало на еду и коньяк, и почти никогда – на новые вещи.
– Ты уже знаешь, что я не твой отец, настало время для более подробного рассказа.
– Зачем? – тихо спросил Иво.
– Скорее «почему?». Потому что сегодня ты уйдешь отсюда и начнешь собственную жизнь. Не перебивай! Твоего отца я не видел никогда, а мать наблюдал в течение двадцати минут, когда ее вытащили из утонувшей в Смоленке «Волги».
Иво промолчал. С детства отец приучил сына – приемного – к единственному правилу этикета, выгодному ему. К тому, что перебивать старших невежливо.
– Она была беременна тобой, причем у нее шансов не оставалось, а ты мог выжить. Ты находился на грани – и любое вмешательство выкинуло бы тебя в посмертие. Ты заинтересовал меня как опыт, продолжение исследований, которые вели мои предшественники. Проще всего их назвать моими отцом, дедом и прадедом, хотя мы размножаемся иначе, чем вы, и это все совсем не так. Я извлек тельце из трупа и выходил. Ты был моим экспериментом.
Иво, несмотря на паузу, которую он, судя по замыслу приемного отца, должен был заполнить, снова промолчал.
– Мы живем рядом с вами тысячи лет, мы пользуемся вашей культурой и вашими продуктами, мы стали частью вас и не заметили этого, – но мы вас не знаем. – Существо улыбнулось; оно редко это делало, и обычно не в самые веселые моменты. – Ты стал логическим продолжением эксперимента, который начали сотни лет назад. Сейчас я могу точно сказать, что та часть эксперимента, объект которого ты, – закончена, и пока ты не начал превращаться в мое искаженное отражение, я решил выгнать тебя.
– Отец… – не осознав еще масштаба катастрофы, пробормотал Иво.
– Называй меня «Эддинг, отпрыск Фиона». Эдуард Фердинандович – это для тех, кто меня совсем не знает, а «отец» – для человека, которым был ты до сегодняшнего дня. Иди, общайся, пробивай свой путь, достигай своих вершин. Если будет совсем плохо, то я помогу, но не жди, что сделаю это с удовольствием. Ты помнишь, как впервые увидел меня таким, каким видишь – сейчас?
– Да.
– Тогда я сказал тебе, чтобы ты продолжал считать меня отцом. Честно скажу, ставя себя на твое место, я не мог представить, как такое может продолжаться. Но ты быстро привык. Это одна из причин, по которой мы исследуем вас, людей, – ваше умение примиряться с очевидными несоответствиями. Обычные люди видят мир через Пелену, как в магазинном зеркале, показывающем клиентам то, что они хотят увидеть. Я – слаш, из черной сферы. Ты – человек, из коричневой. Есть еще белая сфера, оранжевая, серая и другие – все это тебе еще предстоит узнать. Но в первую очередь ты должен найти своих. «Коричневых», которые видят мир таким, какой он есть. Они научат тебя вашей, человеческой магии, помогут выжить и направят на нужный путь.