Услышав песню, Бабаджи упал без сознания на землю. Его зубы стиснулись, тело выгнулось дугой, им поочерёдно овладевали дрожь, мурашки, испарина и другие саттвика-бхавы. Гхош Бабу стал повторять песню снова и снова. Рамадас присоединился к нему. Через какое-то время Бабаджи, находясь в полусознательном состоянии, начал петь различные песни сакхья-расы. Все присутствующие перестали осознавать внешнюю действительность. Все воспринимали себя в лесу под деревом, наслаждающимися вместе с Кришной бана-бходжана-лилой. После киртана Бабаджи взял поднос с фруктами и один за одним клал манго каждому преданному в рот, затем ел после них адхарамриту, после давал свою адхарамриту каждому из них.
Теперь Рамадас всегда находился рядом с Бабаджи. Он стал его правой рукой. Его главной задачей была помогать ему в санкиртане. Бабаджи часто говорил ему: «Бхай Рама! Не мог бы ты попеть Святые Имена?» И Рамадас пел, подобно певцу, на которого снизошло вдохновение, а Бабаджи наслаждался, подобно погружённому в океан бхавы. Через некоторое время Бабаджи с удовольствием дал Рамадасу бхеку[293].
Для Радхарамана Бабаджи было естественно вести себя по-дружески и с любовью по отношению ко всем, будь то его ученики или кого-то другого. Но если кто-нибудь из его учеников своим поведением наносил вред бхакти, тогда он не колебался наказать виновного. И Рамадас не был исключением.
Однажды в ашраме Шри Гаурахари Даса Бабаджи отмечали какой-то праздник, и Рамадас пел киртан. Он так сильно переполнился бхавой, что из его глаз нескончаемым потоком струились слёзы, а дрожь его тела временами становилась настолько интенсивной, что оно делалось невидимым. Вдруг он воскликнул: «аре амара питай ре! (О, Питай! Наш Нитай!)», — и громко заплакал. Он повторял снова и снова под звуки кхола и каратал одну и ту же строку и рыдал. Так продолжалось до двенадцати часов, пока кто-то не крикнул: «Пришёл Барха Бабаджи!»
Барха Бабаджи был занят в Радхарамана бхаге. Когда он узнал, что киртан, начавшийся рано утром, продолжается к крайнему разочарованию приглашённых гостей до сих пор, то пришёл, вероятно, его остановить. Рамадас перестал петь, вышел навстречу Бабаджи и поклонился. Бабаджи сказал: «Рама! Ты не знаешь, что такое сева (служение). Ты вдолбил себе, что только плачь в киртанах является настоящим бхаджаном. На махапрасад были приглашены вайшнавы. Всё готово. Но уже двенадцать часов, а твой киртан не заканчивается. Ты не знаешь, как много это доставило неудобств вайшнавам. Не достаточно одной премы, сева тоже необходима».
После того, как бхогу предложили Божествам и накормили прасадам гостей, Бабаджи с учениками и спутникам сел вкушать. Оглядев собравшихся, он спросил: «Где Рамадас?» Кто-то ответил: «Он обиделся и сидит один на гхате Бадала». Бабаджи сказал: «Идити и позовите его принять махапрасад». Кто-то ушёл и, вернувшись, сообщил: «Рама дада сидит один и о чём-то скорбит. Из его глаз льются слёзы. Я позвал его несколько раз, но он не ответил».