Теперь Джагата всегда видели в задумчивом и глубокомысленном настроении, так что, казалось, в его сердце теплилась божья искра, и он готовился сделать что-нибудь великое.
По окончании его образования в Брахманаканде Джагата отправили в Ранчи, где его брат Тариничаран занимал должность инспектора подоходного налога. Брат устроил Джагата в местную школу.
У Раябахудура Ракхала Бабу, соседа и друга Тариничарана, был ценный племенной жеребец, впавший в буйство. Он сбрасывал всех наездников, пытавшихся укротить его, и убегал прочь. Как-то Джагат услышал разговор Раябахадура с Тариничараном о строптивой лошади и громко объявил: «Я обуздаю коня». Тариничаран встревожился и предупредил смельчака: «Джагат! Зачем тебе бросать вызов? Жеребец действительно свирепый. Он сбил спесь с многих опытных всадников. Ты не должен даже подходить к нему близко!» Но Джагат заявил, рассмеявшись: «Дада[147]! Даже лев превратится в мышь, если окажется под моим контролем».
Как-то вечером Раябахадур, вернувшись из офиса, очень удивился, не увидев своего свирепого жеребца в стойле. Этим днём удивление испытал и Тариничаран, поскольку он по приходе домой не нашёл в нём Джагата. Кто-то сказал им, что видел Джагата верхом на коне. Как только они услышали эту новость, их беспокойству не было границ. «Тарини Бабу! Я не волнуюсь о жеребце. Он может вернуться или пропасть. Мне безразлично живой он или уже сдох. Но я сильно встревожен о твоём брате», — сетовал Раябахадур.
Оба соседа погрузились в беспокойство и с ожиданием вглядывались в даль дороги. Внезапно вдалеке они заметили злополучного жеребца, скачущего в клубах пыли по направлению к ним с бешенной скоростью. У Тариничарана сжалось сердце, и на лбу выступила испарина. Ему показалось, что конь уже сбросил Джагата, разбив его на куски, и теперь возвращается без наездника. Однако в следующий момент жеребец, быстрый, как молния, приблизился так, что можно было разглядеть на его спине всадника, и остановился возле ворот конюшни.
Джагат в одной руке держал уздечку, а во второй — хлыст. Его лицо покраснело и покрылось капельками пота. Он спрыгнул с коня и, остановившись перед Раябахадуром, с гордостью объявил: «Раябахадур! Твой жеребец усмирён и объезжен!» Этот случай предоставляет прекрасный пример удивительно сильной притягательности и необыкновенного обаяния Джагата, которые действовали не только на людей, но и на животных, и которые в его поздние годы обращали атеистов в теистов и грешников в праведников.
Одним днём, когда Тарини Бабу пришёл из офиса, он увидел Джагата, корчившегося от острой боли в желудке. Позвали доктора. Он поставил диагноз: пациенту дали яд, и предпринял соответствующие меры. Больной почувствовал себя лучше. В доме не было никого, кроме повара и слуги, причём первый уже сбежал. Слугу допросили с пристрастием, и он признался, что сговорился с поваром отравить Джагата, потому что они погрязли в воровстве, и его присутствие стало помехой.
Тариничаран хотел сдать слугу в полицию. Но Джагат сказал: «Дада! Средством от преступлений является не наказание, а раскаяние. Прости его, и он раскается». Тарини Бабу пощадил отравителя, но нашёл не совсем нормальным оставлять его в одном доме вместе с Джагатом. Он отправил брата к Голокамани, младшей сестре Дигамбари Деви, чей муж Прасаннакумар Лахиди был известным адвокатом в надежде, что в их доме ему обеспечат более надёжный присмотр. Лахиди Бабу определил Джагата в школу в Пабане.
С этого места началась его карьера великого святого и спасителя человечества. Искра, тлеющая в его сердце, воспылала огнём. Он мало интересовался получением образования, хотя успешно сдавал все экзамены. Однако сейчас для него обучение стало лишь формальностью, поскольку он уже достиг очень высокого уровня бхакти, который является вершиной любого образования. Сейчас он всегда совершенно терялся в мире бхавы и лилы. Ему с самого рождения нравился киртан, но теперь он стал сердцем и душой его жизни. Как только звуковые волны достигали его ушей даже с большого расстояния, он тут же начинал танцевать и терял внешнее сознание. Его тело дрожало, слёзы струились по щекам, из каждой поры кожи сочились капельки крови, и иногда полностью прекращалось дыхание.
Однажды он смотрел спектакль о Дхруве. Лишь только Дхрува начал петь: «Котхая падма палашалочана Хари — О! (О! Где лотосоокий Хари?)» — он задрожал и упал без памяти. На спектакле присутствовал известный доктор из Калькутты Чандрашекхара Кали. Сперва он определил состояние Джагата как эпилептический припадок, но затем после более внимательного обследования нашёл, что в его теле пропал пульс. Также прикосновение к якобы эпилептику возбудило в теле доктора саттвика-бхавы, и он ощутил в себе неуёмное желание танцевать и петь: «Харибол!»