Однажды зимой Шрипада Праногопал Госвами подарил Бабе одеяло. На следующий день Баба пришёл к нему с подарком и вернул его назад, сказав: «Твоё одеяло потерпело неудачу в помощи мне. Оно держало меня спящим на протяжении всей ночи и не позволило совершать бхаджан».
Повторение Бабой Святых Имён Господа не было одним из его обычных духовных практик, она происходило естественно и спонтанно. Святое Имя всегда танцевало на его языке и в сердце, проявляя Себя в виде лил (божественных развлечений) Господа во всей Своей трансцендентной сладости и славе. Если случалось так, что Имя не проявлялось, тогда Баба чувствовал себя настолько тревожно, что приходил к берегу Ганга и погружался в воду. Как только он заходил в реку по шею, лила обычно возобновлялась, и святой возвращался обратно.
Однажды, когда Баба жил в Рана Ки Дхармашале, в нём вспыхнула такая страсть к повторению Святых Имён, что он продолжал кричать в течение нескольких часов во всю силу своего голоса: «Ха! Кришна Чайтанья!» В это время из Шрикханда к нему на даршан[45] пришли Шрипада Сарвадананда Тхакур и Шри Ракхалананда Тхакур. Они поняли, что если позволить ему продолжать в том же духе, то он сорвёт себе голос. Чтобы как-то изменить его бхаву (настроение, эмоциональность), они вдвоём начали петь мелодичными голосами: «Нарахарира прана Гаура… и т. д.». Затея сработала. Баба прекратил кричать, вышел из комнаты и вступил с ними в беседу.
Как-то снова его с такой силой охватила страсть к повторению Харинамы, что он в вирахе (в разлуке с Господом), ударяя себя в грудь и рвя на голове волосы, беспрерывно в течение 13 дней кричал: «Ха! Шри Кришна Чайтанья!»
Когда слава Бабы как сиддха махатмы широко распространилась, и к нему стало приходить много людей, он решил отыскать место, где никто не мог бы его навещать. В старом доме Гириша Бабу находилось отхожее место, которым давно не пользовались. Баба поселился в этом туалете и какое-то время без беспокойств со стороны визитёров совершал бхаджан. После того, как он ушёл, другой преданный пришёл в сакральную уборную и всю ночь совершал в ней бхаджан. Он чувствовал, что каждый кирпич этого строения отзывается эхом, наполняющим всю атмосферу звуком Святого Имени, которое обычно повторял Бабаджи. Преданный был несказанно поражён, поняв, что Именем, звучащим в устах предшествующего постояльца, были одухотворены даже земные кирпичи.
Однажды Баба возвращался с Ранги с горшком для мадхукари на голове, перевернутым вверх дном. На своём пути он увидел двух Бабаджей, идущих из Пханситала Гхата и поющих мелодичными голосами Харе Кришна мантру[46] под аккомпанемент экатара[47]. Как только они поравнялись с Бабой, один из них спросил: «Баба! Где твой ашрам?» Баба снял горшок с головы и, замахнувшись на спрашивающего, в гневе произнёс: «Сала[48] воспевал Харинаму. Я был переполнен бхавой (эмоциями) и думал, какое мне следует дать ему вознаграждение. А тут… Какое тебе дело до моего ашрама?»
Баба никому не давал инициацию с лёгкостью. Он всегда пытался избежать встречи с людьми, приходившими к нему за дикшей[49]. Ему нравился Шри Кедаранатх Тхакур, великий преданный и судья в отставке, кто жил и совершал бхаджан в Годрумадвипе, на противоположном берегу Ганги.
Рассказывали, что как-то он пришёл к Бабе с целью получить от него веш. Баба так или иначе узнал об этом. Он спрятался на веранде дома проститутки. Бхактивинод Тхакур пытался отыскать его, но, нигде не найдя, вернулся домой разочарованный. Позже Баба пришёл в сад Радхарамана и стал громко смеяться. Лалита Даси спросила его: «Почему Вы смеётесь?» Тот ответил: «Сегодня Кедаранатх Бабу приходил увидеться со мной. Я разыграл его. Я скрылся и уселся на веранде у матаджи (женщины). Бабу повсюду искал, но не мог даже вообразить, где я скрываюсь».[50]
45
Увидеть или предстать перед Божеством, гуру или святым. Этот термин обычно используется в случае, когда смотрят на Божества или святого.