— Может, все это и так. Но факт остается фактом — он убил четырех женщин, и сейчас на прицеле ты.
— Два плюс два, Бен?
— Иногда бывает и так. — Бену становилось все больше не по себе оттого, что слова Тэсс проникали уже не только в ум, но и в душу. Он предпочел бы смотреть на это дело прямо, без психологии. — А тебе не кажется, что есть люди, которые так и рождаются со злыми сердцами? Разве муж говорит жене, что собирается на охоту за себе подобными, а потом отправляется в ближайший «Макдоналдс» и начинает палить по детям — и только лишь потому, что мать била его в шестилетнем возрасте? Разве человек превращает университетский кампус в стрельбище только потому, что его отец изменял матери?
— Нет, но наш священник не похож на обыкновенного убийцу, о котором ты говоришь. — Тут Тэсс чувствовала твердую почву под ногами и знала каждый следующий шаг. — Он ведь не наугад убивает и не просто так. Малыш, которого тиранили в детстве, может с равным успехом стать и президентом банка, и психопатом. Не верю я и в семена зла. Мы с тобой говорим о заболевании, которое, как считают все больше и больше врачей, вызвано химическими мозговыми процессами, разрушающими способность к рациональному мышлению. Времена, когда толковали о дьявольском наваждении, остались далеко позади, но еще шестьдесят лет назад шизофрению лечили удалением зубов. Потом стали применять сыворотку из лошадиного молока и клизму. И даже сейчас, в последнюю четверть двадцатого века, мы только нащупываем пути. Что бы ни было причиной его душевного заболевания, ему нужна помощь. Как и Джошу, и Джо была нужна.
— Но только не в первые двадцать четыре часа, — категорически заявил Бен, — и только после того, как мы покончим со всеми бумажными делами. К тому же он, возможно, просто не захочет с тобой встречаться.
— Я думала и об этом. Но, по-моему, захочет.
— Ладно, все это будет иметь значение только после того, как мы поймаем его.
Раздался стук в дверь, и Бен медленно потянулся к пистолету. Рука двигалась еще не очень уверенно, но все-таки двигалась. Во всяком случае, полицейский «магнум» она держала надежно. Бен подошел к двери и остановился.
— Спроси кто.
Тэсс поднялась было, но он вскинул руку.
— Нет, оставайся на месте, спроси оттуда. К двери не подходи. Вряд ли этот тип перешел с епитрахили на пистолет, но лучше не рисковать.
— Кто там?
— Это детектив Пиломенто, мэм. Узнав голос, Бен открыл дверь.
— А-а, Пэрис. — Пиломенто стряхнул снег с ботинок и переступил через порог. — На дорогах черт знает что творится. Снег выпал в шесть дюймов толщиной. Доброе утро, доктор Курт.
— Доброе утро. Давайте повешу пальто.
— Спасибо. Продирает до косточек, — сказал он Бену. — Маллендор следит за входом в дом. Надеюсь, он догадался надеть теплое белье.
— Ты не слишком тут рассиживайся перед телевизором. — Окинув напоследок комнату взглядом, Бен принялся натягивать пальто. Вход в квартиру только один, и Пиломенто всегда будет не более чем в двадцати пяти футах от Тэсс. И все равно, сражаясь с рукавами, Бен ощущал беспокойство. — Я буду на постоянной связи с наружной охраной. А теперь почему бы тебе не пойти на кухню и не сварить чашечку кофе?
— Спасибо. Только что пил в машине по пути сюда.
— Ну так выпей еще.
— Ага. — Он посмотрел на Бена, потом на Тэсс. — Ясно. — И, посвистывая, вышел из столовой.
— Грубо, конечно, но мне наплевать. — Не громко рассмеявшись, Тэсс обняла Бена за талию. — Смотри, поосторожнее.
— Я всегда осторожен. Это ты поосторожнее. — Он привлек ее к себе и крепко поцеловал. — Ну что, док, будете ждать меня?
— Можете смело на это рассчитывать.
Сжав ладонями ее лицо, Бен постоял секунду, затем поцеловал Тэсс в лоб.
— Ты такая славная.
Она удивленно посмотрела на него, и Бен понял, что далеко еще не исчерпал запас ласковых и хитроумных слов, которые говорил другим женщинам. Ему стало даже как-то не по себе. Чтобы скрыть смущение, Бен накинул ей прядь волос на ухо и отстранился.
— Запри дверь.
Бен вышел. Ему никак не удавалось избавиться от тревожного предчувствия, казалось, что все пойдет не так гладко, как он рассчитал.
Несколько часов спустя, укрывшись в своем «мустанге», Бен встал на вахту напротив дома Тэсс. Две девочки заканчивали лепить огромную снежную бабу. «Интересно, — подумал Бен, — а отец знает, что они стащили его шляпу?» Время тянулось еще медленнее, чем он предполагал.
— Дни становятся короче, — констатировал Эд. Развалившись на пассажирском месте, он напоминал медведя, столько на нем было надето: на тельный комбинезон, бриджи, фланелевая рубаха, свитер и, наконец, толстая парка. У Бена же холод давно добрался до пяток.
— А вот и Пиломенто.
Детектив вышел из здания и, остановившись на секунду на тротуаре, поднял воротник пальто. Это был условный сигнал: Лоуэнстайн на месте и все в порядке. Бен позволил себе расслабиться, но только чуть-чуть.
— Ну, на нее-то можно положиться. — Эд слегка потянулся и принялся сгибать и разгибать ноги, чтобы не затекли. — Хватка у Лоуэнстайн такая, что против целой армии устоит.
— До темноты он и шага не сделает. — Щеки у Бена изрядно замерзли, словно долго сидел у приоткрытого окна, и он решил заменить сигарету на шоколадку «Милки вэй», хотя хотелось курить.
— Ты знаешь, как сахар действует на эмаль зубов? — Эд, привыкший всегда бороться до конца, достал небольшой пластиковый мешочек. В нем было немного домашнего изюма, финики, орешки без соли и пшеничные зерна. Всего этого вполне хватило бы на двоих. — Пора бы тебе всерьез подумать о своем здоровье.
В пику ему Бен отломил от батона изрядный кусок.
— Когда Родерик сменит нас, заскочим по дороге в «Макдоналдс». Куплю самый большой сандвич.
— Подождал бы с этими разговорами, пока я закончу есть. Если бы Родерик, Бигсби и еще добрая половина наших работников питались нормально, никто бы не слег с гриппом.
— Но я-то не заболел, — пробормотал Бен, набив шоколадом полный рот.
— Тебе просто повезло. К сорока твой желудок взбунтуется. И радости от этого, поверь, будет немного. А это еще что такое? — Заметив, на противоположной стороне улицы мужчину, Эд выпрямился. На нем было застегнутое доверху черное пальто. Шел он медленно. Слишком медленно, слишком осторожно.
Оба детектива одновременно потянулись к оружию и схватились за ручки дверей, а мужчина неожиданно рванулся вперед. Бен уже собирался было распахнуть дверцу, как мужчина подхватил одну из девчушек, возившихся со снежной бабой, и высоко подбросил ее. Девочка звонко рассмеялась:
— Папа!
Вздохнув с облегчением, Бен откинулся на спинку сиденья и смущенно повернулся к Эду:
— Ты, я смотрю, шустрый, вроде меня.
— Она мне нравится. И я рад, что ты отважился отведать индейку с ее дедом.
— Я рассказал ей про Джоша.
Эд поднял брови, затем натянул матросскую шапочку так, что лица почти не стало видно. Ему было трудно поверить, что Бен способен на такую откровенность.
— Ну, и?..
— Пожалуй, я рад, что сделал это. Тэсс — самое лучшее, что у меня было и есть. О Господи, до чего же сентиментально звучит.
— Да. — Довольный Эд сунул в рот финик. — Влюбленные обычно всегда сентиментальны.
— А кто сказал, что я влюблен? — Слова эти вырвались у Бена мгновенно — так по наитию уходишь от капкана. — Просто она необыкновенный человек.
— Некоторые неохотно признаются в эмоциональной привязанности, потому что боятся, что на весь длинный рейс не хватит силенок. Слово «любовь» становится камнем преткновения: стоит произнести, как оно превращается в ключ, отпирающий замок, за которым хранится их свобода, их дорогое одиночество, — и обязывает воспринимать себя как половину целого.