Джон открыл дверь лишь после третьего звонка. Он был в майке и спортивных трусах, в руках он держал початую бутылку виски «Шивас Ригл». Джон мало напоминал молодого удачливого адвоката, у которого впереди блестящая карьера. Подбородок оброс трехдневной щетиной, веки припухли, а кожа на лице собралась в печальные складки. От него пахло, как от бродяги, который зашел в переулок неподалеку от Четырнадцатой улицы, да там и заснул. Он бегло взглянул на полицейские жетоны, вновь приложился к бутылке и пошел в комнату, оставив дверь открытой. Закрыл ее Эд.
Пол в квартире был из широкой паркетной плитки, частично покрытый ковровыми дорожками. В гостиной стоял низкий широкий диван. Обивка стульев и покрывало на диване были выдержаны в строгих мужских тонах — сером и голубом. Над диваном по ширине всей стены располагался музыкальный центр. На противоположной стене — предметы увлечения хозяина: коллекция старинных засовов, различная утварь и игрушечные поезда.
Кэррол рухнул на диван. На полу стояли две пустые бутылки и пепельница, до краев наполненная окурками. Бен решил, что Джон Кэррол не вставал с этого дивана с тех пор, как ему сообщили о несчастье.
— Могу принести пару чистых стаканов, — проговорил он хрипло, но слова выговаривал внятно.
— Видимо, алкоголь перестал действовать на него. — Но вы наверняка не пьете на службе. — Он снова отхлебнул прямо из горлышка. — Ну а я не на работе.
— Мистер Кэррол, нам хотелось бы задать вам несколько вопросов относительно Анны Ризонер. — Рядом с диваном был стул, но Бен продолжал стоять.
— Я знал, что вы появитесь. Я и сам решил, что если не вырублюсь, то приду поговорить с вами. — Он посмотрел на бутылку, уже на четверть опорожненную. — Только вот никак не удается.
Эд взял у него бутылку и отставил в сторону.
— Что, не помогает?
— Но попробовать-то надо. — Кэррол прикрыл одной ладонью глаза, а другой принялся шарить по ночному столику, покрытому матовым стеклом, в поисках сигареты. Бен поднес спичку.
— Спасибо. — Джон глубоко затянулся и надолго задержал дым в легких. — Вообще-то я бросил курить два года назад, — сообщил он и затянулся еще раз, — но веса не набрал, поскольку исключил из рациона крахмал. У вас с мисс Ризонер были особые отношения, — начал Бен, — и вы разговаривали с ней одним из последних.
— Да. Это было в субботу вечером. Мы должны были пойти в театр, на мюзикл «Воскресенье с Джорджем в парке». Анна любила этот вид искусства. Лично я предпочитаю драматический театр, но…
— Так вы ходили в театр? — нетерпеливо перебил Бен.
— Не люблю, когда на меня давят, — ответил Кэррол. — В последнее время я стал ощущать давление со стороны Анны. Поэтому позвонил ей и предложил в течение некоторого времени встречаться реже. Да, я сказал именно так. — Кэррол посмотрел на вьющийся сигаретный дымок и встретился взглядом с Беном. — Я считал разумной такую формулировку.
— Вы поссорились?
— Поссорились? — Он засмеялся и поперхнулся дымом. — Нет, мы никогда не ссорились. Не верю я ни в какие ссоры. Любую проблему можно решить логически и разумно. Поэтому я предложил ей такое решение ради ее же собственного блага.
— А вы встречались с Анной в тот вечер, мистер Кэррол?
— Нет, я отменил свидание. — Он рассеянно огляделся в поисках бутылки, но Эд отставил ее слишком далеко. — Она гфосила меня прийти объясниться, плакала, но я, знаете ли, не люблю слезливых сцен. — Он откашлялся. — Поэтому предложил ей отложить нашу встречу на некоторое время, чтобы через неделю-другую зайти куда-нибудь после работы, выпить по рюмке и все спокойно обсудить. Через пару недель. — Он уставился в необъятную даль. Пепел с сигареты упал ему на колено. — Позже она мне перезвонила.
— Перезвонила? — Эд достал записную книжку. — Когда это было?
— Без двадцати пяти четыре. Радио с часами стояло рядом с кроватью. Я разозлился. Не нужно было бы, конечно, но… Я сразу понял — она накурилась. Такие вещи я чувствую даже на расстоянии. Она не была курильщицей, а так, иногда потягивала травку для снятия напряжения, но мне это все равно не нравилось: ребячество какое-то… А на этот раз она, по-моему, сделала нарочно, чтобы позлить меня. Анна говорила о том, что ей нужно на что-то решиться, что меня она ни в чем не винит, что никому не собирается навязывать свои переживания, что мне нечего беспокоиться — сцен на работе она устраивать не собирается.
Он откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Каштановые волосы упали на лоб.
— Я рад был услышать именно эти слова, потому что, честно говоря, действительно побаивался чего-то в этом роде. Она сказала также, что перед нашей встречей ей нужно многое обдумать и переосмыслить. Я предложил ей увидеться в понедельник. Когда я повесил трубку, на часах было без восемнадцати четыре. Мы разговаривали семь минут.
Гил Нортон видел выходящего из переулка убийцу где-то между четырьмя и половиной пятого. Эд отметил это в записной книжке и убрал ее в карман.
— Наверное, вам трудно воспринимать советы, мистер Кэррол, но вам лучше сейчас лечь в постель и немного поспать.
Кэррол посмотрел на Эда, затем перевел взгляд на пустые бутылки под ногами:
— Я любил ее. Ну почему я понял это только сейчас?!
Выйдя на улицу, Бен съежился от холода:
— Ничего себе ситуация!
— Да, не думаю, что Сьюзен Хадсон захотелось бы плюнуть ему в лицо после такого признания.
— Так что же мы имеем? — Бен сел за руль. — Самовлюбленного, капризного адвоката, который не соответствует описанию Нортона. Женщину, ко торая хочет покончить с неудачной любовной историей и идет гулять среди ночи для обдумывания деталей. И психопата, который оказывается как раз в месте прогулки Анны.
— Психопата в рясе, — уточнил Эд.
Бен вставил ключ в замок зажигания, но двигатель не включил.
— Как ты думаешь, он в самом деле священник? Не ответив, Эд сел рядом с напарником и посмотрел на небо через боковое стекло.
— Как ты думаешь, в городе много темноволосых священников? — вопросом на вопрос ответил Эд, доставая из кармана пластмассовую коробочку с фруктово-ореховой смесью.
— Достаточно, чтобы побегать месяцев эдак шесть, которых у нас нет.
— Неплохо бы потолковать еще раз с Логаном.
— Да. — Бен машинально запустил руку в протянутую Эдом коробку. — А как тебе такой вариант: бывший священник, отказавшийся от сана из-за трагедии, как-то связанной с церковью? Может, Логан назовет нам несколько имен?
— Еще одна крошка со стола. В отчете доктор Курт утверждает, что убийце совсем плохо и что теперь в течение двух дней он не сможет встать.
— «Сиал», — прочитал Бен на коробке. — Послушай, что это: хина, хворост?..
— Это сушеный изюм, миндаль, цукаты и что-то еще. Тебе надо позвонить ей, Бен.
— Знаешь, приятель, со своими делами я сам разберусь. — Он свернул за угол и, проехав с квартал, злобно выругался. — Прошу прощения.
— Не важно. Знаешь, Бен, я видел телепередачу, в которой было сказано, что для современного общества характерно, когда женщина является головой в семье, освобождая мужчину от его обязанностей быть опорой для нее и семьи. Женщины теперь, как правило, если и хотят выйти замуж, то не спешат с браком. Современная женщина не ищет красавца принца на белом скакуне. Забавно, что многих мужчин отпугивают сила и независимость в характере женщины. — Эд взял в рот изюмину. — Очень забавно.
— Пошел к черту! — отозвался Бен.
— Доктор Курт кажется мне женщиной весьма независимой.
— Ну и прекрасно. Кому нужна женщина, которая все время снует под ногами?
— О Банни нельзя сказать, что она сновала под ногами, — вспомнил Эд, — но любила покрасоваться.
— Банни — смешная девчонка, — пробормотал Бен. Это был его последний недолговечный роман в течение трех месяцев: познакомился, пообедал несколько раз, посмеялся, покувыркался в постели — и все, никаких обязательств. Бен вспомнил, как засмеялась Тэсс, прислонившись к подоконнику, во время его разговора по телефону. — Когда ты по уши в работе, нужна женщина, которая не заставляет тебя все время шевелить мозгами, постоянно думать о ней.
— Ошибаешься. — Эд откинулся на сиденье. — Надеюсь, у тебя хватит ума понять это.
Бен повернул к Католическому университету.