Есть люди — прямо обреченные на судьбу. А его судьбой была я.
Старушка повернулась к ребятам, блеснув красными губами и сиреневыми тенями на глазах:
— Ну как я выгляжу?
Пиппа и Калеб подняли вверх большие пальцы рук.
— Ну тогда пойдемте, а то эти чокнутые мне дверь снесут своим стуком.
Калеб подошел к Мисисс Фрэнсис и наклонился, подставив локоть.
— Тогда позвольте мне сопровождать вас, мадам.
— Мадам?.. а что, мне нравится. Есть в этом что-то изысканное, — Фрэни взяла его под руку и они направились в концертный зал.
Пиппа от этой картины просияла так, что Калеб на секунду вытаращился на нее не узнав. Когда Пиппа улыбалась — она менялась до неузнаваемости. Ее лицо приобретало мягкие округлые черты. Глаза горели живыми огоньками, а на щеках выступали милые ямочки. В это мгновение Калеб застыл, глядя на девушку, и четко осознал все, что только что рассказывала им Фрэни.
Есть люди — прямо обреченные на судьбу.
************
Аманда нашла Ингрид в библиотеке. Она была там одна.
— Здравствуйте! Вы меня не помните, меня зовут Аманда. Мы были здесь месяц назад. Со мной еще был парень, Алекс. Вы помните?
Пожилая женщина выглядела очень подавлено. Аманде даже показалось, что она будто уменьшилась в размерах, хотя в прошлый раз она ей казалась весьма статной.
— Здравствуй! Конечно я вас помню. Ты сегодня одна?
Аманда обрадовалась, что Ингрид ее помнит, но вот ее настроение ей совсем не нравилось.
— Алекс тоже здесь, он остался в гостевой комнате. А вы почему здесь одна? Концерт ведь уже скоро.
— Так уж сложилось, что бог не подарил мне детей, а мужа он забрал еще молодым. Поэтому сегодня мне грустно. Я рада, что мои друзья здесь видятся с родными, но… я думаю о том, чего у меня нет и мне хочется плакать. Не хочу своей тоскливой физиономией портить всем настроение. Поэтому ухожу сюда.
— Вы знаете, хоть нас и обязали сегодня быть здесь, но мы можем представить, что я приехала именно к вам. Чтобы навестить вас и посмотреть концерт.
Аманде было жаль Ингрид. Она была еще не сильно старой, с короткой современной стрижкой, что сразу бросалось в глаза. В отличие от других постояльцев она казалась случайно оказавшейся здесь.
— Ты очень мила, девочка. Но не надо меня жалеть.
— А я вас и не жалею.
Аманда хотела было сказать, что у нее нет бабушки и Ингрид вполне могла бы ей быть, как минимум сегодня, но Ингрид определенно не выглядела как бабушка.
Ее волосы были прокрашены в блонд, скрывая несильную седину, стрижка «каре» подчеркивала длинную шею, кожа была ровной, без резких морщинистых впадин, и на лице не было мешковатых отеков или обвислых щек. Да и весь ее вид — не броский, но элегантный брючный костюм светло янтарного цвета, светлые бусы из плоских мелких камней — все это подчеркивало ее грацию и стать. Можно было предположить, что Ингрид или занимала должность, требующую от нее высоких манер, или она принадлежит знатному роду — но последнее предположение исключало возможность ее пребывания в данном заведении.
— Они там все такую суету развели, болтают, перебивают друг друга, а еще кто-то детей с собой притащил, бегают и орут только, не люблю детей. Так что я вас понимаю, вы ничего не теряете. От такого хаоса я бы и сама в угол забилась, — Аманда решила во чтобы то ни стало подбодрить женщину, и совсем не следила за своими словами, говорила чуть ли не впопад.
И хотя слова ее были в некоторой степени агрессивны для Ингрид — она оценила ее жест и смягчилась. Ее угрюмое лицо просияло и теперь Аманда была уверенна, что Ингрид точно не годится ей в бабушки. А вот в матери..
— Ну что ж, пойдем посмотрим на что способны здешние вундеркинды. Хотя ты не производишь впечатление девушки, которая восторгается старческой самодеятельностью.
Ингрид рассмеялась и Аманда подхватила ее душевный настрой.
— Эту сторону себя я очень тщательно скрываю, — заговорщически произнесла Аманда понизив голос. — Что будет с моей репутацией, если все узнают, что моя слабость — это хоровое пение любителей госпела*?
/*Госпел — жанр духовной христианской музыки, который появился в конце 19го века/
Когда Аманда и Ингрид вошли в концертный зал — свободных мест оставалось совсем не много и все на последних рядах.
Фрэни, Пиппа и Калеб сидели на первом ряду, чтобы миссис Фрэнсис могла быстро выйти на сцену. Леонард сидел с краю где-то по центру, недалеко от него сидела Молли. А Алекс затерялся среди остальных зрителей.
Небольшая сцена была украшена в духе рождества, а сбоку стоял рояль.
Сначала вышла Виола, сказала несколько вступительных слов и пригласила на сцену директора Центра.
Поднялся молодой мужчина в зеленом костюме и поблагодарил всех присутствующих и конечно участников.
После чего поочередно постояльцы центра выступали со своими номерами.
Кто-то рассказывал стихи, другие выходили с танцевальными номерами — очень простыми и незамысловатыми, но большинство конечно пели песни, поодиночке или группой из нескольких человек, в оригинале и переделанные на смешной лад. Некоторые пели под фонограмму, но под несколько песен на рояле аккомпанировал дедушка.
После каждого выступления небольшой зал раздавался громкими аплодисментами и криками «Браво», а пару раз даже публика сошла на свист.
Потом Виола огласила следующий номер и на сцену вышел высокий дедушка, видно было, что он очень разнервничался, еле удерживал два теннисных мяча в и без того трясущихся руках.
На сцену вынесли небольшой складной стол, а на него поставили несколько корзин с разным содержимым: мандарины, пластиковые новогодние шары, и разноцветные кольца.
Зазвучала музыка и он начал жонглировать двумя мандаринами. Зал зааплодировал, но когда он добавил третий, то мандарин выпал из рук. Он наклонился за ним, начал снова, но произошло все тоже самое и так повторилось несколько раз. Сначала зрители молчали, а потом стал слышен тревожный гул и перешептывания.
Мужчина совсем разнервничался, раскраснелся и уже не мог жонглировать даже двумя мандаринами. Тогда неожиданно для всех Леонард подскочил со своего места, в два шага своими длинными ногами запрыгнул на сцену, схватил два новогодних шара из корзины, встал рядом с дедушкой и начал жонглировать, подкидывая шары все выше и выше.
Зал стал аплодировать в ладоши.
Спустя пару минут дедушка успокоился, взял себя в руки и тоже начал подкидывать два, а затем и три мандарина. А потом они с Леонарадом стали обмениваться своими инструментами, перекидывая друг другу то шар, то мандарин, а также добавляя кольца в свой оборот.
Их совместное выступление длилось около десяти минут, музыка менялась несколько раз, а зал продолжал не переставая хлопать в ладоши.
Когда они закончили, Леонард также быстро исчез со сцены, словно его там и не было, дедушка остался на финальный поклон.
Каждый из ребят смотрел на Леонарда в надеже что он обернется, чтобы сказать ему какой он молодец, но оставшуюся часть парень сидел неподвижно.
По плану Фрэнсис должна была петь в заключение концертной программы. Калеб помог ей подняться на сцену.
Зазвучала музыка и яркая миссис Фрэнсис с красными губами запела:
Я слышал, тайный был аккорд,
Что Давид сыграл, и это было угодно Господу,
Но музыка ведь не интересует тебя, верно?
Он звучит так: четыре, пять,
Минорное падение, мажорный подъем,
Растерянный король сочиняет: «Аллилуйя».
Аллилуйя, аллилуйя.
Аллилуйя, аллилуйя.*
/*перевод песни Hallelujah исполнителя Leonard Cohen/
Твоя вера была сильна, но тебе требовалось доказательство.
Ты увидел ее купающейся на крыше,
Ее красота и лунный свет ошеломили тебя.
Она привязала тебя к кухонному стулу,
Она сломала твой трон, она отрезала твои волосы,
И из твоих губ выманила «Аллилуйя»…
Аллилуйя, аллилуйя.
Аллилуйя, аллилуйя.