– Демоны.
Услышав ответ, Ноа моментально замер, не выпуская пряник из рук. Он с силой сглотнул кусок и поспешил запить зеленым чаем.
– Что ты думаешь обо всем этом, Джозеф? Мне бы хотелось говорить с тобой совершенно открыто, я напоминаю, ведь… нынешняя ситуация не терпит пренебрежения и низкой оценки.
– Вы правы, Ноа. Ситуация, действительно, довольно сложная и весьма щепетильная. Признаюсь вам честно, я понятия не имею, что об этом думать, а потому послал Призраков во всем разобраться.
– Ясно, ясно…
– Ноа.
– Да?
– Вы были ближе всего к Селивану, упокой Создатель его душу! Он, правда, серьезно болел, а потому написал завещание?
– Ах, Джозеф! Твое общение с детьми дурно на вас сказывается! Ты носишься с ними, как курица-наседка, Джозеф! Ты стал таким же нетерпеливым и недоверчивым, как они. Молодые всегда во всем сомневаются.
– Они ищут истину.
Ноа лишь легко улыбнулся, хмыкнул и сделал новый глоток чая.
– Неужели, ты, Джозеф, человек с таким опытом душепопечителя, сомневаешься в законности престолонаследия Марии Леконт? Сомнение не наш удел, Джозеф. Мы говорим от имени Создателя, а потому не должны сомневаться в своих словах.
– Мы решили быть сегодня максимально откровенными, Ноа, не так ли?
– Ах, ты меня подловил! Именно это мне всегда в тебе нравилось, Джозеф. Смекалки тебе не занимать.
– И своей смекалкой я должен быть благодарен тем детям, с которыми я ношусь, как курица-наседка.
Кардинал сделал большой глоток, и его взгляд помрачнел.
– Давай не будем превращать нашу встречу в словесную дуэль, Джозеф. Ни ты, ни я здесь не за этим. Если тебе так важно знать, то… да, Джозеф. Он болел. Селиван был тяжело болен и настоятельно заклинал меня никому об этом не распространяться. Ты меня знаешь, Джозеф. Я не мог нарушить приказ Императора даже… в таком контексте.
Все это время пастор внимательно изучал лицо Кардинала, пытаясь разгадать загадку искренности того, о чем тот говорил.
Джозеф снова взялся за чашку и теперь не выпускал ее из рук, слегка прикрывая свой рот и усы.
– Уверяю тебя – Мария Леконт сидит на троне абсолютно законно. Даже не вздумай в этом сомневаться, Джозеф. Завещание… настоящее. Он лично поставил печать и подпись при мне за несколько дней до смерти. Селиван предчувствовал свой конец, а потому… пришел к тебе на исповедь.
Пастор Джозеф ужаснулся: его поймали. Кардинал точно не мог знать был ли Селиван на исповеди в Церкви или нет. После последнего разговора об этом инциденте, он, Джозеф, не говорим Кардиналу об этом.
– Как скажешь, Ноа. Ты был ближе всех к нему. Не мне сомневаться… ты прав.
– Разумеется. Еще печенье?
– Не откажусь.
Джозеф закусил мятным печеньем и взглянул в сторону камина.
– Красиво, правда? – обратился к нему Ноа. – Огонь… завораживает. Лично я могу бесконечно смотреть, как пляшут язычки пламени, и слушать, как трещат поленья. Потрясающе…
– У вас есть свои гипотезы о том, что могло произойти с Огненной Геенной, Ноа? Я имею в виду… как открылись порталы?
– Ах…
Ноа развернулся к Джозефу и ехидно улыбнулся с легким прищуром.
– Ты всегда бьешь в самое «яблочко», Джозеф, и никогда не промахиваешься.
– Благодарю за такой комплимент, но по какому он поводу, позвольте узнать?
– Именно о порталах и демонах я хотел с тобой поговорить, Джозеф. Это важно.
– Бесспорно. Так что же вы думаете?
Кардинал отвел взгляд в сторону камина и замер с чашкой чая в руках. Он совсем не моргал, а свет пламени танцевал на линзах его очков.
– Не пойми меня неправильно, Джозеф, но я должен тебе признаться кое в чем. Тебе покажется, что я говорю страшные вещи, но, прежде чем бранить меня и думать обо мне скверно, выслушай то, что я скажу до конца.
Пастор захотел кивнуть в ответ, но не почувствовал в этом необходимости, ведь взгляд собеседника полностью сосредотачивался на пляшущих языках огня в камине.
Ноа продолжил:
– Итак… вот, что я тебе скажу, Джозеф. Да простят меня Создатель и все святые на Небесах! Я готов сказать эту фразу, даже положа ладонь на Святое Писание.
Кардинал взял чашку одной рукой, а другой нащупал на шее серебряное распятие.
– Не все демоны злые.
Прозвучали слова Кардинала Ноа де ла Мара.
– Послушай, Джозеф… послушай историю о моем темном детстве. Еще будучи несмышленым ребенком, я познакомился с одним из таких демонов. Он пришел ко мне… в тот день… прямо на улице…
Кардинал застыл.
Его губы слегка задрожали, и он закончил фразу:
– …когда я кормил голубей.
* * *
Мое детство было не самым счастливым.
После смерти родителей я стал бродяжничать по дворам.