Основной частью его бхаджана был киртан. Он пел четыре раза в день: рано утром, в три тридцать — прабхати киртан, в полдень — мадхьяхна киртан, вечером — арати киртан и ночью, около десяти часов — абхисара киртан. Он пел на таких высоких тонах, что его голос был слышен в самых отдалённых уголках деревни. Его погружение в киртан было настолько глубоко, что иногда во время воспевания он, громко воскликнув «Нитай!» или «Ха, Радхея!», падал без сознания на землю. Всё остальное время он тратил на Гиридхари-севу и лила-смаранам. В его жизни даже мгновение не проходило без смаранам. Часто можно было слышать, как он повторяет следующие слова Ханумана:
каха ханумана випати прабху сои
джаба тава сумирана бхаджана на хои.
«О, Господь, когда нет памятования Твоих лотосных стоп или бхаджана, тогда существование является величайшим несчастьем!»
Его бхаджан не прерывался даже во время удовлетворения телесных потребностей, таких, как посещение туалета или принятия омовения. Эти периоды времени он использовал в основном для бхаджана, а его телесная активность происходила автоматически под воздействием привычки.
После трёх лет строго дисциплинированной жизни и постоянного бхаджана он победил сон и голод. Он обычно был занят в бхаджане с трёх с половиной часов утра до двух с половиной часов ночи следующего дня, таким образом, уделяя сну всего один час в сутки. В полдень Баба собирал мадхукари, посещая только три дома. Если ему ничего не давали, он возвращался в свой кутир и постился вместо того, чтобы тратить время, заходя в ещё какие-нибудь дома. Он съедал только две роти в полдень и одну четвёртую роти ночью.
Это могло бы показаться невероятным с материальной точки зрения, что человек может прожить длинную жизнь, если он так мало спит и ест. Но, как мы уже увидели во многих других случаях, святые, которые постоянно практикуют бхаджан, возвышаются над бренным телом. Во время смаранам они упиваются нектаром, стекающим в их сердца свыше. И это то, что поддерживает жизнерадостность и счастье бхаджанананди[140].
Условия жизни, в которых жил Баба, сами собой доказывают, что он поднялся над телесными потребностями. Его кутир был настолько мал, что он едва мог уместиться в нём с вытянутыми ногами. Кутир находился в низине, и в сезон дождей вся территория вокруг него затапливалась так, что Баба был отрезан от остальных частей деревни. Всякий раз, когда он отправлялся собирать мадхукари, ему приходилось переходить в брод мелководье. К тому же свирепствовали комары и в крайней степени донимали его тело. И всё же он, казалось, или совершено не чувствовал зуда от укусов кровопийц, или не обращал на них внимания. Деревенские жители упрашивали его переместиться в какое-нибудь другое место, но он не соглашался. Баба считал такое состояние дел даже более благоприятным для себя, потому что оно удерживало людей от того, чтобы часто посещать его и создавать беспокойства бхаджану.
Через какое-то время Баба ослеп. Но это не сделало его несчастным, поскольку после того, как он потерял материальное зрение, у него открылись духовные глаза. Он видел Радху и Кришну и беседовал с ними. Люди часто видели его разговаривающим с кем-то невидимым.
Баба долго не давал никому дикшу, но после потери зрения принял двух учеников: Пранагаурангу Даса и Маданамохана Даса, которые всегда жили рядом с ним в отдельном кутире и служили ему. Баба сказал им обоим не брать от кого-либо деньги. Сам он никогда не прикасался к деньгам и не позволял своим ученикам делать это. Даже если ему было нужно что-нибудь для служения Гиридхари или для поддержания своего собственного тела, он не принимал необходимые вещи от кого попало. Вопросы о принятии даров даже не подымались, если они доставлялись из-за пределов Враджа или были куплены на деньги человека, живущего вне Враджа. Если из-за невнимательности такие вещи попадали в его кутир, он всегда узнавал об этом и просил вернуть их обратно.