Я могу просто убить его к чертовой матери.
Он слишком долго был для меня занозой в боку. Он слишком много знает обо мне, а его неосторожное поведение подвергает риску нас обоих.
Однако Шоу - не забывчивый искусствовед, которого легко заманить и от которого легко избавиться. Он хищник, который уже начеку, потому что ожидает возмездия.
Кроме того, убийство в моем личном кругу добавляет элемент риска. Даже Аластор не настолько глуп, чтобы охотиться в мире искусства. Он никогда не убивает женщин, с которыми встречался публично.
Наше предполагаемое соперничество так хорошо разрекламировано, что исчезновение Аластора бросило бы свет в мою сторону, проведя нежелательные параллели с Дэнверсом.
Вместо этого я решаю проникнуть в квартиру Шоу.
Он вторгся в мое пространство, и в ответ я наведался в его пентхаус на Бальбоа-стрит.
Я отключил его систему безопасности, но как только я вхожу в его гостиную, я замечаю камеру, спрятанную в циферблате его часов, которая, несомненно, посылает сигнал о движении на его телефон, а также запись того, как я расхаживаю по его квартире, нагло подбирая его вещи и перелистывая его книги.
Я манипулирую его вещами, раскладывая их по разным местам, зная, что это приведет его в ярость.
Пентхаус роскошен именно так, как я ожидал от Аластора. Из окон от пола до потолка открывается открыточный вид на мост и ровную темную воду залива.
Стены увешаны массивными гравюрами с произведениями искусства самого Аластора. Полотна переливаются яркими оттенками фуксии, канареечного и фиолетового. Шоу не может оставить себе оригиналы, потому что вынужден продавать их, чтобы оплачивать свои игрушки. Он сын учительницы и водопроводчика, о чем с гордостью говорит в интервью, когда притворяется солью земли. На самом деле он ненавидит то, что когда-либо был представителем среднего класса. Он внимательно следит за тем, какие машины водит, какие часы носит, какие рестораны посещает, чтобы не выдать себя.
Его дизайнерская мебель карикатурно преувеличена - я вижу несколько змеевидных стульев Wiggle и лампу Magistretti, похожую на хромированный гриб. Его диван - гигантский алый мишка-гамми.
У дальней стены припаркован сверкающий «Harley», рядом с ним на подставке стоит электрогитара.
Я очень сомневаюсь, что Шоу играет на гитаре.
Для него все - спектакль. Все на показ.
Эта квартира кричит «эксцентричный художник», потому что именно так он хотел бы, чтобы его воспринимали.
Я открываю бутылку мерло и наливаю себе бокал.
Через двадцать минут в замке скрежетает ключ.
Тяжелые шаги Шоу пересекают открытое пространство между кухней и гостиной.
Я сижу во главе его обеденного стола и потягиваю вино.
— Привет, Коул, — говорит он.
Он очень зол, хотя старается этого не показывать. Его губы сжаты, а кожа покраснела.
— Привет, Шоу. Выпей.
Я наливаю ему бокал его собственного вина.
Его рука дергается, когда он берет его.
Между нами возникло напряжение. Мы никогда не были вместе наедине. Я разговаривал с ним только на официальных мероприятиях.
— Здесь уютно, — говорит Аластор.
— Я любовался твоим видом. Мой дом находится вон там. . .
Я киваю в сторону своего особняка, расположенного на хребте прямо над заливом и хорошо видимого из окна гостиной. Фактически, он перекрывает левый нижний угол обзора Аластора.
— Я знаю, — говорит он, скрежеща коренными зубами.
Я делаю еще один глоток вина, густого и вкусного.
Шоу делает то же самое, и бокал оказывается в его огромной руке. Его быкоподобные плечи сгорблены почти до ушей. Его бицепсы вздуваются, когда он поднимает руку.
Я уверен, что он делает тот же расчет - его сила против моей скорости. Его жестокость против моей хитрости. Я не вижу явного победителя - дилемма, которая интригует нас обоих.
Аластор расслабляется, его улыбка становится шире, между зубами проскальзывают крошечные нити вина.
— Как тебе понравился мой подарок? — спрашивает он.
— Никак.
Шоу хмурится, разочарованный.
— Какая трата времени, — говорит он. — Я думал, что ты сделаешь что-нибудь с этими сиськами - гораздо лучше, чем я ожидал, когда достал их. Никогда не знаешь, что найдешь... плоскую, как доска, под лифчиком пуш-ап или киску, похожую на горсть ростбифа. — Он грубо смеется. — Но иногда... иногда все оказывается лучше, чем ты ожидал. Иногда почти идеально...
— Не мой тип, — пренебрежительно повторяю я.
Его лицо темнеет.
— Ни хрена она не в моем вкусе. Ты что-то сделал с ней, прежде чем бросить ее в шахту.
Я колеблюсь долю секунды, озадаченный словами Шоу.
Я не спускал девушку в шахту. Я вообще ее не двигал. Но Шоу, похоже, уверен, что я это сделал.