Я все еще чувствую горячее дыхание Джоша у себя на ухе, а на руке - пятно, где его пальцы щекотали меня.
Я слышу пронзительный звук электрической зубной щетки Фрэнка и раздражающее жужжание потолочного вентилятора в гостиной. Даже неравномерное лязганье, лязганье его маленькой металлической цепочки, раскачивающейся против света.
Я зажимаю уши руками, но это не заглушает звуки.
Тяжело дыша, я беру наушники и включаю музыку на полную мощность.
Опустившись на матрас, я стараюсь лежать спокойно.
Пот начинает стекать по моим грудям. В этой комнате чертовски душно, наверное, градусов сто.
Сегодня я буду спать на улице. Я должна.
Распахнув стеклянную дверь, я вытаскиваю свой матрас на крошечное крыльцо.
Я ложусь на свой пухлый футон, надеваю на голову наушники, раскидываю руки и ноги.
Легкий морской бриз танцует на моей коже. Небо затянуто облаками, сложенными в глубокие сугробы фиолетового, пепельного и индигового цветов.
Я закрываю глаза, погружаясь в музыку, наконец-то обретая покой.
Коул
У меня было собрание в Гильдии художников Южной Африки, на котором я должен был присутствовать, но я пропустил его в пользу дальнейшей разведки.
Я нашел дом прямо за домом Мары на Airbnb по цене восемьсот долларов за ночь. Связавшись с хозяином, я убедил его отменить три ближайших бронирования, чтобы я мог снять это место на месяц, начиная немедленно.
Мое желание шпионить за Марой было настолько сильным, что я, наверное, купил бы эту чертову штуку.
Я подъехал к таунхаусу рано вечером, припарковав свою «Tesla» у обочины.
Трехэтажный георгианский дом не так хорош, как мой собственный, но он в десять раз более пригоден для жизни, чем дом Мары. Бледные дубовые полы выглядят свежеотполированными, а хозяин оставил на кухонном острове миску шоколадных конфет в фольге, а в холодильнике - воду в бутылках.
Пока в доме чисто, на все остальное мне наплевать.
Забудьте об этом - меня волнует вид из окна.
Я поднимаюсь по скрипучей лестнице на третий этаж, где находятся кабинет, небольшая библиотека и гостиная.
Окно библиотеки выходит через задний сад на дом Мары. Через скошенное стекло открывается вид на защищенный балкон Мары.
Она может считать, что в этом месте у нее полное уединение. Окно в библиотеке небольшое, расположено высоко на стене и разделено на дюжину ромбовидных стекол.
Я вырезаю все окно стеклорезом. Затем я заклеиваю пространство черной бумагой, оставляя только отверстие для телескопа.
Издалека это будет выглядеть просто как темное окно в пустую комнату.
Мои усилия вознаграждаются, когда Мара вбегает в спальню всего через двадцать минут, еще до того, как я закончил свои приготовления.
Она спешит всегда, перебегая с работы на работу, всегда опаздывая.
Я уважаю суету, но ее существование убого и уныло. Мысль о том, что нужно ждать за столиками, принимать заказы и подавать еду, для меня оскорбительна. Убирать собачье дерьмо в парке за шавками, которые тебе даже не принадлежат, - еще хуже. Удивительно, что она хотела спастись в ту ночь, когда Шоу забрал ее, если это все, к чему она вернулась домой.
Мой интерес к этой суетливой, отчаянной девушке озадачивает меня.
Мои желания никогда не были для меня загадочными. На самом деле, они всегда казались рациональными и естественными.
Дэнверс раздражал меня, поэтому я удалил его из своей сферы. Я поместил его кости в свою скульптуру как свою личную шутку. Мир искусства всегда ищет символизм, скрывающийся за работами. «Хрупкое эго» провозгласило утверждение, которое каждый зритель прочувствовал вплоть до своих собственных полых костей, не осознавая, что именно он воспринимает.
Это первый раз в моей жизни, когда я желаю чего-то, не понимая почему.
Из всех тысяч женщин, с которыми я сталкивался, как Мара смогла зацепить мое внимание, словно крючок в жабрах рыбы?
Не потому, что Аластор бросил ее на моем пути. Или не только по этой причине.
Я заметил ее в первый же момент, когда она пролила вино на свое платье. Она даже не вздрогнула - просто пошла в ванную и вышла оттуда с импровизированным рисунком, который был креативным, красивым и обладал духом игривости, совершенно противоположным тому, что мог бы придумать я.
Затем Аластор сильно ударил ее, так сильно, что я подумал, что он убил ее. Но она снова поднялась: упрямая, несломленная.