— Где это был я? — мягко говорю я.
— Ты знаешь, — шипит она. Все ее тело дрожит. Мне хочется прижать ее к себе, почувствовать, как эти толчки вибрируют в моем теле...
— Пожалуйста, объясни.
В ее глазах блестят слезы ярости, но она не дает им упасть. Ее губы опухли и потрескались, как будто она их кусала...
— Кто-то схватил меня на улице. Они связали меня, перерезали запястья и бросили в лесу. Ты был там. Я видела тебя. Ты стоял надо мной и смотрел на меня. Ты видел, что мне нужна помощь. И ты прошел мимо меня. Ты оставил меня там умирать.
— Какое странное обвинение, — говорю я. — У тебя есть доказательства?
Я знаю, что у нее их нет. Я просто хочу посмотреть, как она отреагирует.
— Я видела тебя, — шипит она. — Я скажу копам.
— Не думаю, что это хорошая идея.— Я засовываю руки в карманы и наклоняю голову, глядя на нее. — Это создаст для тебя кучу проблем. Ты потеряешь студию, конечно. И грант тоже.
— Ты мне угрожаешь? — Ее голос повышается, край истерики острый, как бритва. — Почему ты это делаешь? Почему ты так со мной поступил?
Она поднимает руку так, что свободный рукав колокольчика спадает, обнажая длинный, зазубренный шрам через запястье. Шрам все еще заживает, на коже он выглядит как рубец.
— Я этого не делал, — насмехаюсь я.
Мара замирает, ее поднятая рука опускается на дюйм.
Интересно, она не знает, кто ее порезал.
— Ты был там, — настаивает она.
— И что с того, что я был?
Она вздрагивает, потрясенная тем, что я это признал.
— Тогда это сделал ты! — кричит она.
— Нет, — рычу я. — Нет.
Одним стремительным шагом я закрываю пространство между нами. Мара пытается повернуться и убежать, но я слишком быстр для нее. Я хватаю ее за руку и притягиваю к себе, держа обвиняющую руку с заклейменным запястьем.
Я смотрю в ее испуганное лицо, приковывая ее к месту не только взглядом, но и пальцами, сомкнутыми вокруг ее запястья.
— В мире нет предела хищникам, — шиплю я. — И нет недостатка в поврежденных девушках, чтобы привлечь их. Сомневаюсь, что кто-то впервые обратил внимание на эти обкусанные ногти и вздрагивание, когда кто-то приближается к тебе. А эти чертовы шрамы на руке - просто рекламный щит, кричащий: «Мне нравится причинять себе боль, сделай и мне больно! »
— О чем ты говоришь… — заикается она.
— Вот об этих, — рявкаю я, дергая ее за рукав, обнажая другие шрамы, старые, тонкие серебристые поперечные шрамы, которые нанес не кто иной, как она сама.
Теперь слезы текут по обеим сторонам ее лица, но она стоит на месте и смотрит на меня, яростно и вызывающе.
— Могу поспорить, что на тебя охотился каждый кроманьонец с членом с тех пор, как у тебя началась менструация, — усмехаюсь я.
— Отстань — огрызается она в ответ.
— Дай угадаю, — смеюсь я. — Отец-алкоголик?
Она вырывает руку из моей хватки и отступает назад, тяжело дыша.
Я отпускаю ее, потому что она даже не представляет, насколько сильно я ее держу - она маленький кролик, запутавшийся в моих путах, и даже не подозревает об этом.
— Мать-алкоголичка, вообще-то, — говорит она, вызывающе вздернув подбородок. — Отчим - говнюк, но он хотя бы был творческим человеком. А вот мать - это просто учебник, не так ли?
Ее голос тверже, чем я ожидал.
Ее трясет сильнее, чем когда-либо, но она все еще не убежала.
— Если ты не нападал на меня, — говорит она, — то почему не помог мне?
Я пожимаю плечами. — Я никому не помогаю.
— Ты предложил мне студию.
Я смеюсь. — Я дал тебе студию не для того, чтобы помочь тебе.
— Тогда почему?
Она смотрит на меня, почти умоляя, отчаянно желая понять.
Я не против рассказать ей.
— Я сделал это по той же причине, по которой делаю все: потому что я хотел этого.
Для Мары это не имеет смысла.
Для меня же это главная причина всего в этом мире.
Я получаю то, что хочу.
— Ты не сможешь меня подкупить, — говорит она. — Я не собираюсь молчать.
Я фыркаю. — Это не будет иметь значения в любом случае. Никто тебе не поверит.
Ее лицо краснеет, а дыхание перехватывает в горле. Это задело нервы. Бедной маленькой Маре и раньше не верили. Возможно, в связи с «творческим» отчимом.
Снова подойдя к ней вплотную, я смотрю в ее испуганное лицо и говорю ей жестокую, неприкрытую правду:
— Я владею этим городом. С деньгами, со связями и с чистым, мать его, талантом. Попробуй рассказать обо мне и посмотри, что получится... Ты будешь выглядеть не в себе. Нестабильной.
— Мне все равно, — шепчет она.
Я издаю тихий смешок.