Она прожорлива, восторженна, игрива. Она делает ему такой минет, о котором мужчины только мечтают.
Меня охватывает ревность. Воспламеняюсь от нее. Вокруг меня костер, а я - еретик, привязанный к костру, который горит, горит и горит.
Этот рот должен быть вокруг моего члена. Эти грифельно-серые глаза должны смотреть на меня.
Несмотря на мою ярость, несмотря на неистовую ревность, мой собственный член напрягается в брюках. Он болезненно бьется о молнию, требуя освобождения.
Я не могу перестать смотреть.
Мара встает, и парень подхватывает ее, опуская на свой мокрый, блестящий член. Она обхватывает его за шею, скачет на нем, заставляя свои маленькие сиськи подпрыгивать.
Она трахается как демон, кусая его за нижнюю губу и царапая ногтями спину.
Парень выглядит так, будто он умер и попал на небеса. Он изо всех сил старается не отставать от нее, потеет, руки трясутся, трахает ее так сильно, как она требует. Он трахает ее у стены, у окна, стекло за ними дымится, их тела оставляют пустые силуэты, когда они снова отстраняются.
Они опрокидывают одну из открытых банок с краской, проливая фиолетовый цвет на мой деревянный пол. Я слышу, как парень ругается и извиняется, но Мара только смеется. Она кладет ладони на краску и размазывает ее по его груди. Теперь он тоже смеется, обмакивает руки еще в два баллончика и выводит коралловые и шоколадные отпечатки на ее груди.
Они снова целуются, сбивая холст с мольберта, и он падает на пол.
Парень ложится на разлитую краску, и Мара садится на него. Он размазывает краску по ее обнаженному телу, пока она скачет на нем.
Вид тела Мары, покрытого цитроном, алым и сиеной, - это выше моих сил. Я расстегиваю молнию и беру в руку свой пульсирующий член. Я начинаю двигаться вверх и вниз, так грубо, что почти сдираю кожу со ствола. Я никогда не был так зол. Или так возбужден.
Они катаются в краске, пока у них не остается ни одного сантиметра голой кожи. Они катаются по холсту, трахаются на нем. Он накрывает ее рукой, трахая сзади.
Мара снова забирается сверху и теперь скачет на нем все сильнее и сильнее, несясь по гоночной трассе к финишу. Ее грудь подпрыгивает, волосы развеваются, лицо раскраснелось и вспотело.
В этот момент, когда она вот-вот кончит, она смотрит прямо в камеру. Она смотрит на меня так, словно заглядывает мне в глаза. Выражение ее лица дикое и вызывающее.
В этот момент я понимаю, что все это было спектаклем.
Она знала, что я буду смотреть.
Она трахалась с ним ради меня, ради меня.
Чтобы отомстить мне.
И я понимаю... она - все, о чем я мечтал, и даже больше. Более мстительная. Более стратегическая. Более эффективная.
Еще более охрененная.
Я наблюдаю за тем, как ее тело подпрыгивает, извивается. Я вижу злую ухмылку на ее лице, когда она начинает кончать.
Это заставляет меня взорваться. Сперма вырывается из моего члена, выплескиваясь так далеко, что я ударяюсь о край пейзажа, забрызгивая картину и раму.
Мне плевать.
Я даже не вытираю ее.
Я просто застегиваю молнию, клянясь себе, что в следующий раз, когда я выплесну такой поток, он попадет на лицо Мары.
На следующее утро я приезжаю в студию на два часа раньше обычного.
Я почти не спал.
Каждый раз, когда я дремал, мне снилось покрытое краской тело Мары, извивающееся и подпрыгивающее, такое прекрасное в движении, что оно становилось живым произведением искусства.
Я постоянно просыпался, потел, мой член превратился в раскаленный железный прут.
Я даже не мог подрочить, благодаря своей поспешной клятве прошлой ночью.
Жаль, что я... если я даю себе обещание, то никогда его не нарушаю.
Я вбегаю в студию, напугав Дженис. Она не ожидала меня так рано.
— Доброе утро! — щебечет она, поспешно наводя порядок на своем столе и убирая в ящик целую охапку разбросанных ручек и бумаг.
— Принеси мне кофе, — рявкаю я. — Со льдом.
— Сию минуту, — говорит она, вставая так быстро, что ее очки сползают с носа, а колготки рвутся сзади. Она поднимает очки указательным пальцем, краснея и надеясь, что я не заметил чулок. Затем, выдержав небольшую паузу, она спрашивает: — ... Вы в порядке?
Должно быть, я действительно выгляжу дерьмово, если у нее хватает смелости спрашивать меня об этом. Я раскраснелся и вспотел. Меня лихорадит.
Но я беру себя в руки. Медленно, усилием воли. Разрабатываю новые планы, как согнуть Мару пополам и раздавить ее под каблуком.