29
Коул
Готовясь к появлению Мары, я сотни раз возвращаюсь к мысли о том, как мне ее убить.
Раньше я никогда не был нерешительным.
Я всегда точно знал, что мне делать, как будто это уже произошло.
Она затуманивает мой разум. Она затуманивает мою способность видеть.
Если я уберу ее из своей жизни, я вернусь к прежнему образу жизни. Я в этом уверен.
Проблема в том... Я не знаю, хочу ли я возвращаться.
Мара искажает мою сущность. Но в данный момент, когда я с ней... Мне это нравится. Я вижу то, чего раньше не замечал. Я чувствую вещи. Черт, я даже вкус ощущаю по-другому.
Она электрическая. Я прикасаюсь к ней, и по мне пробегает ток. Она зажигает меня, заводит, наполняет энергией.
Расплата за это - потеря контроля.
Контроль всегда был моим главным приоритетом. То, что делало меня уникальным. Источником всей моей силы.
Я не могу отказаться от него. Я не могу стать таким, как все.
В конце концов, выбор сделала Мара: я пригласил ее к себе домой. Она попросила прийти в студию.
Ей нужен художник, а не мужчина.
Мое искусство - это смерть. Так было всегда.
Я сделаю его красивым, понятным. Она заслуживает хотя бы этого.
Минуты тикают, семь часов приближаются.
В этот раз она не опоздает, я это уже знаю. Ее желание увидеть мою студию слишком велико. Это то, чего она хотела больше всего - как и Дэнверс.
Я потратил весь день на подготовку. Планирование - это прелюдия.
Ровно в семь часов Мара прибыла в студию. Я уже услышал сигнал о движении и направился к двери, чтобы поприветствовать ее. Я открываю ее прежде, чем она успевает отвести палец от звонка.
Black Magic Woman - VCTRYS
Она испуганно оборачивается, ее волосы и платье развеваются вокруг нее. Платье - свободное и махровое, черное, как саван. Крестьянские рукава и квадратный вырез придают ей колдовской вид, особенно в сочетании с дикими волосами и россыпью веснушек на переносице.
Страх борется с нетерпением, придавая резкий оттенок ее запаху. Она облизывает губы. Они красные и слегка потрескавшиеся. Я почти чувствую их текстуру, как ободок бокала для коктейля - солено-сладкий и зернистый.
— Ты меня впустишь? — говорит она, наклоняя голову и глядя на меня так, что ее глаза становятся еще более раскосыми, чем когда-либо, над вздернутым носом.
Каждый угол ее лица отражает настроение. Всегда можно увидеть что-то новое. Я так и не дочитал ее до конца и, наверное, никогда не дочитаю.
Я отхожу в сторону. Ее волосы ласкают мое предплечье, когда она проходит мимо. Они скользят по тыльной стороне моей руки, как шепот, как поцелуй.
Оригинальные старомодные лампы освещают студию, отбрасывая со стен лучи золотистого света. Мара то входит, то выходит из этих бассейнов, то оставаясь в тени, то сияя. Она медленно поворачивается, и ее юбка снова распускается, обнажая длинные стройные ноги. Ее рот открывается в благоговении.
— Все это пространство - твое? — говорит она.
— Никто из живущих не видел его. Кроме меня и тебя.
— Секреты одиноких.
— Одиноки только те, кому нужна компания.
— Только люди, которые боятся других людей, хотят быть одни, — дразнит меня Мара, ее быстрая улыбка демонстрирует жемчужные зубы.
Я приближаюсь к ней, наблюдая, как расширяются ее глаза, как ей приходится заставлять себя стоять на месте, когда я приближаюсь. Импульс к бегству присутствует постоянно. Инстинкты у Мары хорошие... но она никогда к ним не прислушивается.
— Кто из нас сейчас боится? — рычу я.
Она стоит на своем и смотрит на меня сверху вниз.
— Думаю, мы оба, — пробормотала она.
Мой желудок сжимается.
— И все же мы оба здесь, — говорит она. — Ты покажешь мне, над чем работаешь?
— Я ничего не создавал со времен «Хрупкого Эго», — признаюсь я. — Но сегодня вечером я планирую начать что-то новое.
По ее плечам пробегает дрожь - на этот раз от чистого волнения.
— Ты позволишь мне посмотреть, как ты работаешь? — спрашивает она.
— Ты будешь мне помогать. Мы будем делать это вместе.
Она тяжело дышит.
— Прямо сейчас?
— Скоро. Сначала я хочу тебе кое-что показать.
Я веду ее в соседнюю комнату, где хранится полдюжины скульптур, которые я так и не закончил. Те, которые я так и не смог довести до ума.
Я думаю о них как о прерванных зародышах. Они не могут вырасти так, как должны. Брошенные своим создателем, потому что они умерли в утробе матери.
— Они уродливы для меня, но я не могу их отпустить, потому что знаю, во что они должны были превратиться.
Мара медленно ходит среди них, осматривая каждую. Мне больно, что она их видит, но я должен знать, видит ли она их так же, как я, - разрушенными и не подлежащими исправлению.