Здесь мы вступаем на опасную территорию.
Я не могу говорить об одержимости Шоу Коулом. Я вообще не должна говорить о Коуле.
Может, это неправильно, что я защищаю его, но я чувствую, что вынуждена это сделать. Я рассказывала Коулу то, что никогда никому не рассказывала, и он делал то же самое со мной. Какими бы секретами он ни делился, я не собираюсь выкладывать их копам.
Это не поможет Эрин в любом случае.
— Шоу приставал ко мне в тот вечер, когда проходила художественная выставка. Эрин прервала нас. Он напал на меня позже той ночью. Думаю, он думал, что я мертва. Когда он увидел меня на вечеринке в честь Хэллоуина, это снова разожгло его. Он вломился в мой дом, а поскольку меня там не было, вместо меня он убил Эрин.
— Вы были в доме своего парня? — говорит Хокс.
Теперь я стала цветом светофора. Называть Коула своим парнем как-то неправильно, но все, что я могу сделать, - это кивнуть.
— Верно.
— Он сейчас на улице, поднимает шум, — говорит Хокс, наблюдая за моей реакцией.
К несчастью для меня, у меня дерьмовый покер-фейс. Уверен, Хокс может сказать, насколько сильно это меня удивляет и радует.
— Правда?
— Он угрожает вызвать целую команду адвокатов, если я не выпущу тебя.
— Полагаю, я могу уйти в любой момент. Меня не арестовывали.
— Верно, — говорит Хокс. — Так почему же вы этого не сделали?
— Потому что Эрин мне небезразлична. Она не просто соседка по комнате, она одна из моих лучших подруг. И ее убили в моей гребаной постели. Это была моя… — Я тяжело сглотнула. — Я чувствую ответственность.
— Ты хочешь помочь, — говорит Хокс, наклоняясь вперед через стол, его голубые глаза смотрят на мои.
Я киваю.
— Тогда расскажи мне кое-что...
Он открывает папку, достает фотографию и протягивает ее мне через стол.
Фотография была сделана сверху и смотрела прямо на Эрин. Я уже видела все, что на ней изображено: ее руки, раскрытые по обе стороны от нее, ладонями вверх. Цветы, разбросанные по ее животу. Ее рыжие волосы, растрепанные, как водоросли на мокрой постели.
— Почему ее убили именно так, устроили именно так? — Хокс показывает на мокрую постель. — Почему ее утопили?
— Утопили? — говорю я в пустоту.
— Это была причина смерти. Кто-то засунул ей в рот воронку и заливал воду в легкие, пока она не задохнулась.
Я медленно качаю головой, глядя на ее бледное, испуганное лицо. Ее поза озадачивает меня не меньше, чем когда я впервые нашла ее. Эрин совершенно не похожа на себя, лицо очищено от макияжа, одета в старомодное платье, серебристое и расшитое бисером...
— Это платье не ее, — говорю я, нахмурившись.
— Вы уверены?
— Она бы не надела что-то такое...
Я задерживаюсь. Медленно поворачиваю фотографию так, чтобы Эрин лежала горизонтально, а не вертикально. Я прищуриваюсь на ивовые ветви, на красные маки...
— Что это? — резко говорит Хокс.
— Это... картина.
— Что вы имеете в виду?
Я выпустила дыхание, которое задерживали, становясь все более уверенной с каждым мгновением.
— Он изобразил ее как Офелию.
— Вы говорите о Гамлете?
— Да. Джон Эверетт Милле нарисовал сцену, где Офелия тонет в реке. Вот так она выглядит, — я протягиваю фотографию. — Шоу воссоздал картину.
Хокс берет у меня фотографию и рассматривает ее заново, выражение его лица скептическое.
— Я же говорила вам! — настаиваю я. — Шоу - художник. Он должен знать эту картину.
— Вы все художники, — говорит Хокс, убирая фотографию обратно в папку. — Вы, Шоу, Эрин... все ваши соседи по комнате.
— Кроме Питера, — поправляю я.
— Это не указывает на Шоу, — говорит Хокс.
— Тогда что же?— Я огрызаюсь.
— Физические доказательства.
— Он не настолько глуп, чтобы оставлять улики. Вы никогда не находили улик ни на одной из жертв Зверя.
— Вы думаете, Шоу - это Зверь из залива? — Теперь Хокс точно думает, что я хватаюсь за соломинку. — Почерк совершенно разный.
— Это Шоу, — настаиваю я. — Говорю вам.
Хокс вздыхает, отодвигает стул и встает, как будто у него болит спина. Он нажимает на переносицу большим и указательным пальцами, затем снова надевает очки.
— Пойдем, — говорит он. — Пока твой парень не создал еще больше проблем.
Он выводит меня из комнаты для допросов и ведет по коридорам, проходящим через полицейский участок.
Несколько офицеров смотрят на меня, когда мы проходим мимо. Выражения их лиц подозрительны и недружелюбны - они злятся, что Хокс меня отпускает.
— Как раз вовремя, черт возьми, — рявкает Коул, как только видит меня.
При виде его меня охватывает теплое чувство облегчения. Его высокая, суровая фигура, пугающая при неправильных обстоятельствах, кажется невероятно обнадеживающей, когда он действует от моего имени. Очевидно, что он терроризировал офицеров, устраивая ад, пока они не выпустят меня.