— Благословил ее?
Фенн насмешливо посмотрел на, Сью.
— Можешь сказать и так.
— Нет, это ты так говоришь. Наверное, он благословил ее.
— С чего бы это?
— Священники благословляют дома, священную утварь, статуи. Можно даже благословить твой автомобиль, если хорошо попросишь. Почему бы не ребенка?
— Да, почему бы и нет? Слушай, а откуда ты все это знаешь?
— Я католичка — по крайней мере, раньше была. Не уверена, что осталась до сих пор. Католическая церковь не одобряет разводы.
— Ты никогда не говорила об этом.
— Не было нужды. Я больше не хожу в церковь, только на Рождество, и то в основном ради Бена Ему нравится церемония.
Фенн с пониманием кивнул.
— Так вот почему ты так неистовствуешь в постели.
— Зануда.
— Угу. Вот почему ты так любишь бичевание!
— Заткнись, пожалуйста. В тот день, когда я позволила тебе ударить меня…
— Да, вот почему мне приходится раздеваться в темноте…
Она застонала и под столом ущипнула его за ляжку. Фенн вскрикнул и чуть не расплескал свой коктейль.
— Ладно, ладно, я соврал, ты нормальна. А как жаль!
— Просто запомни это.
Он в ответ сжал ее бедро, но его прикосновение было нежным.
— Значит, ты говоришь, что это обычная практика — благословлять девочку?
— Нет, в данных обстоятельствах это кажется мне необычным. Но не особенно. Может быть, он просто хотел успокоить родителей.
— Да, может быть.
Сью рассматривала его профиль и знала, что в некоторые дни любит его больше, чем в другие. Сегодня был такой день. Она вспомнила, как они впервые встретились более трех лет назад. Это было на вечеринке, устроенной радиостудией для одного из дикторов, который переходил в главную компанию, Великую Тетушку Би-би-си, в Лондон. На вечеринку пригласили кое-кого из дружелюбных газетчиков, а Джерри Фенн казался, может быть, чересчур энергичным, но достаточно дружелюбным.
— Что-то мне знакомо ваше лицо, — сказала ему Сью, заметив, как он ловко увивается вокруг, выжидая удобного момента, чтобы представиться. До того она несколько раз ловила его взгляд, прежде чем он обошел комнату, чтобы нарочно столкнуться с ней.
— Да? — сказал он, приподняв брови.
— Да, вы напомнили мне одного актера..
— Правильно. Какого? — Фенн широко улыбнулся.
— Ах, как же его фамилия! Ричард…
— Иствуд. Ричард Иствуд?
— Нет, нет. Он был еще в этом космическом боевике…
— Ричард Редфорд?
— Нет, такой глуповатый.
— Ричард Ньюман?
— Дрейфус, вот кто. Ричард Дрейфус.
Его улыбка погасла, губы сложились в букву «О».
— Ах да. Он. — Фенн снова просиял — Да, хороший артист.
Они разговорились, он смешил ее своими быстрыми переменами настроения, его внезапная оживленность прерывалась хитрыми ухмылками, заставляя Сью задумываться, не шутит ли он, прикидываясь таким серьезным Прошло три года, но она так и не поняла этого.
Фенн повернулся к ней лицом с той же хитрой ухмылкой.
— Ты занята в эти выходные?
— Не особенно. Правда, я встречаюсь с Беном.
— Можешь выделить мне утро в воскресенье?
— Конечно. Есть какая-то причина?
Его улыбка стала шире.
— Не хочешь сходить со мной на воскресную мессу?
Глава 5
— Нет, — сказала мать, — У меня дурное предчувствие, будто собирается страшная гроза.
Стоя у подножия лестницы, Молли Пэджетт прислушалась. Это был маленький домик из красного кирпича, точно такой же, как все другие муниципальные дома в Бенфилде, и движение в любой комнате было бы ясно слышно снизу лестницы. До слуха донеслось знакомое «бип-бип» Алисиных «Галактических захватчиков»; дочь часами играла в эту электронную игру на батарейках, с безошибочной точностью стреляя в опускавшихся зеленых врагов, что Молли одновременно озадачивало и впечатляло. Она прошла на кухню и наполнила чайник.
По крайней мере, Алиса на время отложила свои цветные карандаши.
Молли села за откидной стол. Ее лицо, и так бледное, в последние две недели стало еще более обескровленным из-за усилившейся тревоги. Алиса была для Молли неиссякаемым источником беспокойств, поскольку в четырехлетием возрасте обычная детская болезнь вызвала у дочери необычное последствие: после свинки Алиса стала глухонемой. Молли побарабанила пальцами по столу и подавила желание закурить. Пять сигарет в день было ее максимумом — одна утром, еще одна в течение утра, одна непосредственно перед тем, как Лен, ее муж, вернется с работы, и потом две вечером, перед телевизором Пять в день — это самое большое, что она могла себе позволить, но иногда выкуривала и десять. А порой и все двадцать. Все зависело от Лена. Он бывал иногда таким ублюдком!