Еще несколько раз Инаба вытерла глаза, потом сделала глубокий вдох и более-менее успокоилась. Правда, время от времени, как будто вспомнив, что не насмеялась вдоволь, снова принималась хихикать.
Вскоре она снова глубоко вздохнула, словно в последний раз, и – уже в следующее мгновение из-под полуопущенных век запустила в Тайти взгляд настолько ледяной, что такого, казалось, вообще в мире существовать не может.
И заявила. Голосом, в котором смешались отвращение, возмущение и презрение.
– Из-врааа-щенец!
Этим словом она рубанула, как топором.
– Суперизвращенец, грязный пес, варвар, дегенерат, подонок, мерзавец, скотина, похотливая мартышка.
Тайти показалось, что он умрет от одних лишь оскорблений.
– …Ууу…
Даже на человеческую речь он был уже не способен.
Это конец. Очевидно, его план –
– Но знаешь…
Лицо Инабы внезапно расслабилось, приобрело безмятежное выражение.
– …Такой Тайти тоже… ничего страшного, ведь так?
И она улыбнулась.
– Ну, в смысле, Тайти, у тебя ведь это… Для мальчишек в период полового созревания это ведь нормально, да? …Однако заявлять такое… Если проколешься, у тебя будут серьезные неприятности… Ну, со мной на эту тему говорить можно. С другими девушками – ни за что.
– Вот поэтому-то… я и сказал «сверхопасный секрет». Я его только тебе рассказал.
– Только мне, значит. …Мне теперь радоваться по этому поводу? …Даже если так, это сплошной идиотизм. Идиотизм раскрывать такой секрет; идиотизм думать, что ты сможешь меня этим переубедить; идиотизм выглядеть так, будто ты в полном порядке, хоть и услышал все это; идиотизм действительно быть в порядке после того, как услышал все это… А самый большой идиотизм – что меня это тронуло…
Инаба подняла голову и прижала палец к уголку глаза. Она словно заявила этим жестом «нет, я не плачу». Однако получилось неубедительно, и она принялась тереть глаза рукавом.
– Это… это не считается! Просто выступили слезы от того недавнего смеха!
Ребенок она, что ли? Да нет, без «что ли». Инаба действительно еще ребенок.
Именно поэтому она в самых разных ситуациях тревожится и страдает. Нельзя человеку постоянно идти в одиночку. Иногда необходимо, чтобы кто-то его поддерживал. Возможно, и у взрослых все точно так же.
– Кстати, раз ты девочка, должна платок при себе иметь, – и Тайти, подойдя к Инабе, протянул ей носовой платок.
– …Блин… что ж ты делаешь. Ведешь себя как полный дебил, ну правда. …Хочешь, чтобы и я в тебя влюбилась?..
Не то чтобы Тайти жил по принципу «куй железо, пока горячо», но, стремясь побыстрее провести решающую битву, он тут же вызвал остальных членов КрИКа.
Время битвы – большая перемена, место – комната КрИКа.
А пока что Тайти подвергался попыткам красной как рак Инабы насильственно очистить его память с помощью фраз типа «Что я плакала и все, что наговорила, – все забудь начисто! Если хочешь жить!».
И когда прозвенел звонок, возвещающий конец четвертого урока и начало большой перемены…
– …Вот такая история.
Инаба разом выложила тщательно оберегавшийся ею секрет Кирияме, Нагасэ и Аоки. Хотя она долго уходила от этой темы, но, приняв решение, сделала это без колебаний. Настоящая Инаба.
Однако полностью избавиться от тревоги и страха она все же была не в силах – ноги ее мелко дрожали.
Тайти считал, что все будет в порядке. Тайти говорил, что все будет в порядке. Остальные трое обязательно примут и такую Инабу. С верой в это Тайти ждал их реакции, молясь в душе. Если все пойдет не так, как он предполагал, и случится худшее – как, с каким лицом он будет извиняться перед Инабой? Нет, главное не это: что вообще станет с КрИКом?
Но эти ребята – наверняка они…
Из троицы, все это время молчавшей (молчать им приказала Инаба), первой раскрыла рот Нагасэ.
– Инабан, то есть ты хочешь сказать…
Тут она замялась.
Инаба напряглась всем телом.
Какими словами Нагасэ отреагирует на ее откровенное признание?
– …Что ты просто беспокойная по натуре?
Эти слова… были за гранью воображения.
– Бе… беспокойная по натуре… Иори, ты вообще слышала, что я сказала?.. Проблема не в этом… – промямлила пораженная и ошарашенная Инаба.
По словам Иори Нагасэ, недоверие Инабы к людям – это всего лишь проявление ее беспокойной натуры.
Следующей заговорила Кирияма.
– Я тоже поняла, кажется… Я, когда возвращаюсь после обмена с Аоки, всегда первым делом проверяю все свое [тело]. А потом – не пропало ли что из вещей.