А потом ещё один раз. И ещё…
— С каждым разом мысли о том старом извращенце улетучивались, каждый раз с новым человеком был не похож на прошлый. Я перестал сравнивать своих партнёров с ним и просто отдавался ощущениям. Мне нравилось осознавать, что я могу. Мысленно я смеялся над географом, потому что я смог.
Беспорядочные половые связи в пьяном угаре.
— Это вошло в привычку. За все года обучения я не обзавёлся друзьями, зато вокруг меня всегда крутились мужчины, готовые трахнуть меня. Я стал считать себя сексуальным, сменял мешковатую неприметную одежду на что-то более вызывающее, громко говорил и смеялся, пускал пошлые шутки. Они хотели меня. А я отдавался, потому что я, блять, могу.
Это и было спасением.
— Никто из партнёров не задерживался больше, чем на один раз: я не позволял этому случиться, потому что в голове маячило назойливое «будешь хорошим мальчиком, трахну тебя ещё раз, Феликс. Тебе же понравилось? Мы повторим.»
Не повторялось. Ни с кем.
— А потом в моей жизни появился он. Мы тоже познакомились в клубе, но к удивлению, не переспали в этот же вечер. И даже не в следующий.
— Прежде я хочу позвать тебя на свидание, Феликс.
—Свидание?
— Ты что, ни разу не был на свидании?
— Я действительно ни разу не был на свидании. Его звали Нгуён. Он был настоящим дьяволом. Он был дьявольски красив, обходителен, он знал как искать подход. И я готов был продать ему свою душу.
Чёртов манипулятор.
— Со мной никто так не обращался, как обращался он.
Детская душа где-то внутри Феликса ликовала: сказки и мечты о прекрасной взаимной любви, наконец исполнятся.
— Я тонул в нём, теряя себя.
Романтика, общие мечты, разговоры о любви.
— После всего, через что я прошёл, мне казалось, что вот он — мой спасательный плот, который привезёт меня к острову, на котором мы будем жить долго и счастливо.
— Навсегда, Феликс.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Парни сцепляются мизинчиками, взглядами, душами.
— Я влюбился в него. Переехал к нему в квартиру, каждый наш день был похож на кадр из фильма. Я был счастлив. Я отпустил все свои переживания, он исцелял меня.
Даже двадцатилетний Феликс может поверить в людей.
— Наверное, я бы не рассказывал это сейчас, если бы «долго и счастливо» в один миг не превратилось в «быстро и грустно».
То, что было навсегда закончилось так скоро.
— Так глупо — спалить измену своего парня, случайно прочитав его переписку. Только вот изменяли не мне. Изменяли беременной жене, ждавшей его в другом городе.
— Нгуён, кто такая Джин Хо?
— Ты всё прочитал, да?
— Скажи, что я всё не так понял, Нгуён. Скажи!
Нгуён молчит и молчание это страшнее слов.
— Наверное поэтому я так отреагировал, когда Минхо пошутил про невесту. Мне показалось, что история повторилась.
— Зачем ты так поступил?
— Мы с Джин Хо сильно поссорились, и я уехал в Сеул, чтобы немного отдохнуть друг от друга. А тут встретил тебя. Мне хотелось переспать с кем-нибудь, а ты оказался таким доступным, трахаться с тобой — одно удовольствие.
— Я почувствовал себя грёбаной заменой.
Хрустальной вазой, которую долго и тщательно склеивали, чтобы потом разбить на ещё более мелкие осколки.
— В тот же день я съехал в общежитие. Та же кровать, те же голые стены — я вернулся к самому началу. И способы восстановления были те же.
Даже детская душа Феликса перестала верить в людей. Двадцатилетний Феликс уже не поверит громким словам о любви, двадцатилетний Феликс больше не позволит себя поцеловать, двадцатилетний Феликс больше не хочет «и пока смерть не разлучит вас».
— Последний год в университете я помню обрывками: кое-как удалось доучиться и получить хороший диплом. В основном я зависал в клубах и соблазнял разных мужчин. Когда кончилась учёба, меня приняли на работу в компанию, где я стажировался, когда ещё был студентом. Дальше уже становится не так интересно: началась взрослая жизнь, я снял свою первую квартиру, нашёл друга в лице Чанбина, (и пусть мы пару раз переспали), продолжал цеплять себе парней «на выходные», через год меня повысили в должности, ещё через год родители попросили меня навестить их. Я не смог переступить через себя и вернуться в Австралию даже спустя пять лет. И до сих пор не могу. Меня трясёт от одной мысли приехать туда, даже не смотря на то, что по родителям я скучаю ужас как.
Потому что семнадцатилетний Феликс всё ещё боится.
— В общем, началась рутина: дом, работа, бар, пресный секс и снова работа. Мне стало скучно.
Видимо, без страданий действительно живётся не так весело.
— А потом у нас сменилось руководство. Минхо. Чёртов Минхо. Я захотел его и я его заполучил: он отменно трахается и я не хотел, чтобы это было на один раз. А потом он попросил поцеловать его, и я это сделал. А потом я оголил перед ним свою душу ребёнка. А потом предпочёл обычное общение сексу. А потом заплакал перед ним.
А потом двадцатитрёхлетний Феликс влюбился.
— И мне страшно.
Комментарий к 5. Трудности исцеления
Больно в груди… надеюсь хоть кто-то заметил отсылку к песне 24 to 25 скизов, когда Феликс на Рождество просил остаться Минхо с ним. Just stay with me…
Со слезами на глазах, но предложу вам свой телеграмм канал со всякими штучками: https://t.me/repprizawritess
========== 6. Как избежать краха ==========
Комментарий к 6. Как избежать краха
ПБ включена! Видите ошибочку или очепятку — не поленитесь сообщить и сделать приятно автору :)
Весна в этом году начинается раньше положенного: Минхо передвигает красный квадратик в своём календаре на двадцать шестое февраля, а за окном уже во всю звенит капель и распускаются первые почки на деревьях.
Это всё было жутко странно, но в последнее время в жизни Минхо мало что можно было охарактеризовать словом «нормально», а погода в Корее всегда была непредсказуемой, так что на происходящее Ли Ноу лишь вздыхает, берёт зонтик из вытянутой подставки и выходит из дома.
Вместе с формальным наступлением весны наступает и отпуск Феликса, только не формальный, а вполне настоящий. Дружный коллектив провожает его чуть ли не со слезами и оркестром.
— Обещай, что вернёшься, — Джисон картинно шмыгает носом.
— Джисон, я ухожу всего на три недели.
— Не «всего», а «на целых» три недели! — поправляет Чонин. Феликс улыбается стажёру и незаметно подмигивает ему.
Джисон изображает на лице траур и снимает кепку, прикладывая к груди. Хёнджин бьёт его по руке и Хан надевает головной убор обратно, но выражение лица не меняет.
— Боже, ты мне сейчас всех сотрудников в весеннюю депрессию загонишь, — Минхо впихивает в руки Феликса белый конверт с его отпускными и выталкивает в сторону выхода. — И не забудь подняться к охране труда оставить подпись! — уже вслед активно ретирующемуся менеджеру кричит начальник.
Как только стеклянная дверь за спиной Феликса захлопывается, Минхо вдруг осознаёт, что он совсем не был готов к его уходу на столь длительный срок.
Вообще-то Минхо думал, что он уже достаточно взрослый для того, чтобы скучать по кому-то. Думал, что Феликс достаточно точно объяснил свою позицию об их отношениях. Думал, думал, думал. Ему было вредно думать.
Серебряное кольцо на безымянном пальце правой руки, что так красиво поблёскивало в солнечных лучах напоминало о том, что наверное их всё-таки что-то да связывает, а позиция Феликса не такая уж и чёткая, как думал Минхо.
На четвёртый день отпуска Феликса у начальника начинает течь крыша — только не в доме, а его собственная (хотя лучше бы наоборот), поэтому Минхо плюёт на всё и звонит Феликсу без какой-либо цели. Узнать как дела, пригласить куда-то, выпить после работы — не важно, — Минхо просто скучает.
Механический голос автоответчика сообщает о том, что на данный момент набранный номер не обслуживается.
— Не обслуживается? — Минхо отводит телефон от уха и тупит в экран, убеждаясь в правильности номера абонента.