Примечательно, что адвокат Гэйлер сам снимал трубку, когда звонила Роз (надеялся заполучить нового клиента?), а наши звонки игнорировал упорно.
Двадцать седьмого июля наша миссис Гарнет прислала мне копию письма, отправленного ею команде покупателей. Этот документ заставил меня усомниться не только в её профессионализме, но и просто в умственных способностях. Письмо было адресовано мистеру Олу, начиналось обращением «Мистер Олу», но в первой же строчке стояло «Ваш клиент, мистер Олу...» Датированное 27 июля письмо категорически-ультимативно требовало провести завершение сделки 27 июля в офисе миссис Гарнет.
Её способ общения с нами также не укладывался в рамки нормального поведения. Если мой звонок заставал миссис Гарнет в её офисе (что случалось крайне редко), трубку всё равно брала секретарша, и разговор происходил через неё. То есть она не переключала телефон на свою хозяйку, а криком передавала ей мои слова в соседний кабинет и потом пересказывала мне то, что ей кричала оттуда хозяйка. Был ли какой-то смысл в этой методе? Может быть, миссис Гарнет таким образом защищала себя от собеседников, которые попытались бы записать её слова на магнитофон? Но такая попытка была бы нарушением законов штата Нью-Джерси и не могла представлять для неё никакой угрозы.
В отчаянии, не зная, что предпринять, я на следующий день отправил адвокату Гэйлеру письмо с угрозами. Нет, я не обещал поджечь его дом, взорвать автомобиль, отравить собаку — всего лишь сообщал, что буду жаловаться на него в адвокатскую ассоциацию штата Нью-Джерси. Мистер Гэйл ер немедленно откликнулся на это послание письмом на адрес миссис Гарнет, в котором извещал её, что её клиент, мистер Ефимов, совершил по отношению к нему уголовное деяние, квалифицируемое словом «шантаж», и он немедленно отправляется в суд, чтобы вчинить официальный иск против правонарушителя. Впоследствии три адвоката не моргнув глазом подтвердили мне, что да, обещание пожаловаться на них в их собственную организацию квалифицируется ими как шантаж.
Завершение сделки не состоялось ни 30 июля (предельный срок, указанный в договоре), ни 1 августа, и на следующий день я отправил в «Фокстонс» отчаянное письмо:
«Мы в полном недоумении, смятении, растерянности. Вчера мы получили имейл от рекомендованного вами адвоката, миссис Гарнет, в котором она извещала нас, что покупатели предлагают устроить завершение сделки 12 августа. Я позвонил ей и задал вполне естественный вопрос: если они опять обманут и не явятся с деньгами, можем ли мы снова выставить дом на продажу? “Нет, — отвечала миссис Гарнет, — вы не можете выставить на продажу дом, который уже был продан”.
Я был ошеломлён. Что она имела в виду, произнося слово “продан”? Если деньги не уплачены продающей стороне, как можно считать дом проданным? “Какая предельная дата завершения сделки стоит в контракте?” — “Такая дата не указана”. — “Вы хотите сказать, что подписали за нас контракт, не указав даты? И они могут держать нас в подвешенном состоянии сколько им вздумается?” — “Вы можете подать на них в суд”. — “Я не хочу идти ни в какой суд! Я просто хочу продать наш дом!” Ответом мне было молчание».
Мистер Олу и его адвокат то исчезали, то появлялись снова и требовали, чтобы дом был продан только им и никому другому. В противном случае они грозили наложить на дом — тут я впервые услышал это страшное слово: lien (арест). Один из наших соседей в своё время попался в эту юридическую ловушку и объяснил, как это делается. Адвокат подаёт в суд заявление о том, что в финансовой истории какой-то недвижимости обнаружилась серьёзная недоплата и требуется время, чтобы провести необходимое расследование. Суд немедленно удовлетворяет ходатайство, и на дом накладывается временный арест. Он может длиться и год, и два. И всё это время компания-покупатель имеет право объявлять этот арестованный дом своей собственностью, тем самым раздувая видимость своего финансового могущества. Создав двадцать-тридцать фальшивых «линов», жулики могут представлять себя владельцами многомиллионного состояния.
Мера моего ужаса и отчаяния отразилась в письме, отправленном в «Фокстонс» 14 августа: «Хелло, миссис Кауфман! Скажите ради Бога: чем я заслужил такое обращение? Неужели я, с моим иностранным акцентом, Действительно выгляжу таким дураком, что вы в своём письме могли потребовать от меня сначала подписать контракт с мистером и миссис Энгельгардт, а потом уже приступить к его обсуждению и исправлению?