...Я никак не могу закончить аннотацию о Гершензоне — не помню его знаменитых книг... А без этого про саму книжечку много не скажешь. Так как в твой кабинет не попасть, выложи мне том “Литературной энциклопедии”, если не забудешь.
До встречи, Игорь из подвала».
По ночам Карл работал на моём композере. Однажды он оставил на столе стопку книг и журналов. Убирая их на полки, я обнаружил странное издание: томик страниц в триста, на плотной глянцевой бумаге, без названия на обложке, без выходных данных внутри. Чтобы понять, на какую полку его поставить, я начал листать. Текст с картинками представлял собой подробный инструктаж: как осуществлять тайные убийства, которые выглядели бы смертью от естественных причин или несчастных случаев. Оглавление указывало разделы: отравления, удушения, электрический ток, утопления, поджоги и так далее.
Мне запомнился трюк с электрической лампочкой: вы осторожно вводите шприц в неё, заполняете пустоту бензином, ввинчиваете на место. Намеченная жертва входит в комнату, включает свет — ба-бах! — исчезает в клубе пламени. Ещё один запомнившийся способ я впоследствии использовал в романе «Архивы Страшного суда»: под кровать кладут брус сухого льда, углекислый газ бесшумно заполняет помещение, и наутро человека находят в постели «умершим от естественных причин».
— Откуда у тебя эта книга? — спросил я Карла при встрече.
— Подарили друзья, — с загадочной улыбкой ответил он.
Наверное, это были те же самые друзья, которые помогали Профферам увозить из СССР рукописи поэтов и прозаиков, ввозить горы тамиздата, минуя таможню. Мог ли я иметь что-нибудь против такой «дружбы»?
NB: Коммунистическая партия СССР действительно была могучей объединяющей силой: объединяла нас всех — таких непохожих — в дружбе против себя.
Печальный профессор
Нет, Карл Проффер не был ленив. Он и Эллендея работали очень много, не брезговали ни паковкой, ни набором, ни погрузкой-разгрузкой ящиков. Что ему было ненавистно: сказать решительное «да» или «нет» и потом твёрдо держаться своего слова. Он сознавался Марине, что каждое утро просыпается в тоске, и первая мысль: сейчас зазвонит телефон, и кто-то будет требовать, уговаривать, корить, угрожать. Прямое противоборство было ему ненавистно. Он предпочитал давать расплывчатые обещания, тянуть, менять тему разговора, отвечать на вопросы, которые не были заданы, плести какие-то тайные планы и ходы и откладывать, откладывать все важные решения до бесконечности.
Его страстная любовь к литературным играм всякого рода неизбежно вынесла его к подножию пьедестала Набокова. Искусство составления шахматных задач знаменитый писатель применял и в своих романах, рассыпая в них там и тут замаскированные ходы, тайные подсказки, скрытые аллюзии к мировой литературе. В Карле Проффере он нашёл благодарного читателя, который заныривал в его книги, как другие заныривают в ребусы или кроссворды, и с гордостью извлекал из них «добычу» — подробные расшифровки спрятанных там загадок. Уже в 1966 году он написал книгу «Ключи к Лолите»[12] и послал её гранки Набокову в Швейцарию. В ответ получил вежливо-раздражённый перечень допущенных ошибок и неправильных «разгадок»:
«С. 19 — Ормонд должен напомнить читателю “Бар Рмонд” в романе “Улисс” — вы бы могли догадаться об этом.
С. 20 — аллюзия к Валерию Брюсову — чепуха.
С. 52 — имя Вивиан Даркблум — это анаграмма имени Владимир Набоков (Vivian Darkbloom — Vladimir Nabokov), которую я составил в 1954 году, когда подумывал издать “Лолиту” под псевдонимом, но хотел закодировать в нём своё авторство.
С. 59—60. Мисс Император. Так звали учительницу музыки Эммы Бовари в похожем эпизоде. Отсюда же и имя Густав (Флобер). Меня удивило, что вы не разглядели этого».
Кончалось письмо саркастическим замечанием: «Многие интересные комбинации и “ключи”, найденные вами, хотя и приемлемы, но не приходили мне в голову и были рождены творческой интуицией, а вовсе не сконструированы разумом»[13].
Проффер учёл все замечания, сделал исправления и два года спустя послал Набокову отпечатанную книгу. Опять пришёл ответ с перечнем мелких ошибок и в заключение — возмущение тем фактом, что издательство Университета Индианы посмело поместить сзади на суперобложке рекламу книги о Соле Беллоу. «Имя этой жалкой посредственности никогда не должно было появиться на обложке книги обо мне. Нельзя ли это как-то исправить?»[14]
Проффера такая реакция не охладила, и два года спустя он пишет большую статью с «расшифровкой» русских аллюзий в романе «Ада»[15]. Как энтомолог с сачком, он несётся по страницам набоковской фантасмагории, и результатом этой охоты оказывается коллекция из трёх сотен «пойманных» русско-английских каламбуров и скрытых цитат из Толстого, Пушкина, Гоголя, Аксакова, Пастернака, Чехова и других. Вместо того чтобы отдать должное фантастической начитанности автора статьи, Набоков опять лишь брюзжит и роняет два-три замечания.
13
Vladimir Nabokov. Selected Letters, 1940—1977. NY: Harcourt Brace Jovanovich, 1989. P. 391.
15
Proffer, Carl. Ada as Wonderland: a Glossary of Allusions to Russian Literature. A Book of Things about V.Nabokov. Ann-Arbor: Ardis, 1974.