Мне вообще не следовало поднимать эту тему.
— Мой слуга прав, — произнес Арон после долгого молчания. — Ты не сможешь почтить меня жертвоприношениями. Если ты так хотел оказать мне честь кровью, тогда сделал бы это на поле битвы. Отпусти девиц, чтобы они вернулись к своим семьям.
— Но они всего лишь рабы, милорд…
— Тогда оставь их здесь и корми, как любого другого раба храма.
— Конечно, милорд, — прелат говорил так, словно жевал стекло.
Одна из женщин в дальнем конце комнаты стала громко всхлипывать, и я заметила на лице Арона раздражение. Он указал на женщину, которая рыдала так, словно только сейчас осознала приближающуюся смерть, хотя это было не так.
— Почему она плачет?
Я должна признать, что была также озадачена, как и он.
Прелат расправил плечи, словно наконец обнаружил у себя наличие позвоночника.
— Она обесчестит своего господина, если ее не принесут в жертву во славу Богов.
Я увидела, как Арон ущипнул себя за переносицу, будто уже устал от происходящего.
— Разве служение в храме по моей воле может быть бесчестным?
Плач женщины стих, а ее всхлипы превратились в удивленный вздох. Она споткнулась и упала на колени недалеко от трона Арона.
— Я только хочу служить, Повелитель бурь. Как бы то ни было, я хочу служить Богам.
На мгновение мне даже стало жаль Арона, потому что он выглядел настолько расстроенным ситуацией, что стиснул челюсти. Я подозревала, что он вот-вот закатит глаза.
— Так служи моему храму. И перестань плакать. Боги не любят слез, — рявкнул он.
Интересно, все Боги или только этот?
Прелат поклонился, а затем все остальные женщины начали падать на колени, рыдая в знак благодарности. Арон стал выглядеть еще более раздраженным, его рука сжалась в кулак на одном из подлокотников.
Казалось, что Бог был готов передумать, поэтому я заговорила:
— Держу пари, что все эти новые слуги храма начнут свою работу… свое служение, — исправилась я, взглянув на Арона, — Богам рано утром. Вероятно, сейчас кто-то должен показать, где им можно поспать, чтобы немного отдохнуть. Уже поздно.
Короче, уберите их отсюда, чтобы Арон не показал все свое дерьмо.
Я многозначительно посмотрела на прелата, но он лишь пялился на меня так, словно я была идиоткой, осмелившейся заговорить. Однако один из жрецов в красном одеянии, сидящий позади оказался умнее. Мужчина подхватил нескольких плачущих, ползающих на коленях женщин и стал уводить их в дальний коридор. Прелат поклонился Богу и попятился, возвращаясь в свое кресло. Напряжение в челюсти Арона немного спало. В комнате поднялся низкий гул, так как разговоры возобновились.
Я осталась одна, сидя у ног самого капризного, самого красивого мужчины, которого когда-либо видела. Арон выглядел так, словно съел лимон. Но то, что он сделал, заставило тугой узел в моей груди немного ослабнуть. Я прикоснулась к его ноге, чтобы привлечь внимание, и проигнорировала электрическую искру, которая пронзила мое тело.
— Спасибо…
— Не благодари, — резко перебил он. — Если бы это соответствовало моим требованиям, то я бы не вмешался. Не принимай меня за доброго, кроткого Бога. Я не один из них.
Ага, ясно. Я отдернула руку.
Я вернулась к наблюдению за комнатой, хотя казалось, многие начали покидать помещение по мере приближения рассвета. Гости зевали, а еда, разложенная на столах, стояла так давно, что судя по запаху стала портиться. На мраморном полу расползлись лужи, напоминая о пролитом вине. Я осторожно отодвинула ногой корку хлеба и попыталась сдержать собственный зевок. То, что происходило сейчас, меня не интересовало. Несмотря на то, что из-за стресса я поглотила целое блюдо с едой, мой голод так и не утих, видимо долгий день давал о себе знать. Теперь, когда страх перед смертью исчез, я была совершенно измотана. Мне предстояло прожить еще один день, и я с удовольствием это сделаю, даже если придется иметь дело с Ароном и его хренью.
Конечно, с тех пор как я попала сюда, то оказалась в долгом, нескончаемом шторме из дерьма. Неудивительно, что я так устала. Я наблюдала, как люди беспокойно поглядывали в сторону Арона, выбегая из комнаты, как только представлялась такая возможность. Никто не знал, что делать с этим Богом. И я не осуждала их. Он совсем не проявил себя как добрый и милосердный.
Держу пари, сейчас они жалели, что проводили это «Ожидание».
Я бросила взгляд на Арона. Если он и замечал, что люди уходили, то никак этого не показывал. Бог продолжал неподвижно смотреть вперед, наблюдая за уменьшающейся толпой и сохраняя то же неприятное выражение лица, как и всегда.