– Не мог бы ты подождать снаружи? Девичник – не место для мужчин.
Он кивнул и молча вышел.
– Твой муж приставил к тебе телохранителя? – спросила Валентина.
– Он мне пока еще не муж.
– Ты что-то загрустила, – с сочувствием заметила она, опускаясь на диван. Стол ломился от шампанского и закусок.
Я сглотнула.
– Ты тоже, – ответила я, чувствуя себя глупо из-за того, что сказала такое вслух.
– Мой отец хочет, чтобы я снова вышла замуж, – призналась она, теребя свое обручальное кольцо.
Я распахнула глаза.
– Так скоро?
– Не сейчас. Просто он, похоже, уже обсуждает с кем-то такую возможность.
Я не могла в это поверить.
– Ты не можешь отказаться? Ты уже была замужем.
– Но это был бездетный брак, и я слишком молода, чтобы оставаться одной. Мне пришлось вернуться к родителям. Отец настоял на этом, чтобы защитить меня.
Мы обе знали традиции. Женщинам необходимо иметь защиту от внешнего мира, особенно, если они молоды.
– Мне жаль, – пробормотала я.
– Ничего не поделаешь. Ты знаешь это не хуже меня.
Я горько рассмеялась.
– Да.
– Я видела твоего мужа, когда вчера приезжала в особняк Витиелло со своими родителями. Он… впечатляет.
– Ужасающий, – добавила я тихо. Выражение лица Валентины смягчилось, но наш разговор прервался, когда мать и Джианна вышли из спальни. И только после этого стали заходить остальные гости.
Подарков было много, начиная с нижнего белья и ювелирных изделий и заканчивая сертификатами в роскошном спа-центре в Нью-Йорке. Нижнее белье оказалось худшим из всех подарков, и когда открыли коробку от мачехи Луки Нины, я с трудом сдержалась. Я подняла то, что с натяжкой можно было назвать белой ночной сорочкой, и вымученно улыбнулась. Вся середина была прозрачной, и она была такой короткой, что едва прикроет ноги. Под ней в подарочной коробке находился еще более скудный клочок ткани: белые кружевные трусики, которые открывали большую часть ягодиц и скреплялись сзади бантом. Вокруг меня раздался хор восхищенных женских перешептываний.
Я уставилась на белье. Джианна незаметно покрутила пальцем у виска.
– Это для твоей брачной ночи, – произнесла Нина с жадным блеском в глазах. – Спорю, Луке понравится разворачивать тебя подобно подарку. Мы должны радовать наших мужей. Лука непременно ожидает чего-то столь откровенного.
Я кивнула.
– Спасибо.
Может, сам Лука и велел мачехе подарить мне это? Недаром же он принес мне противозачаточные. Внутри все сжалось от волнения и мне еще больше поплохело, когда женщины заговорили о своих свадебных ночах.
– Я была так смущена, когда пришло время показывать простыни! – прошептала кузина Луки Косима.
– Показывать простыни? – переспросила я.
Нина, снисходительно улыбнувшись, спросила:
– А что твоя мать ничего тебе не говорила?
Я посмотрела на свою мать, которая поджала губы и покраснела.
– Сицилийская традиция, которую Семья гордо сохраняет на протяжении многих поколений, – объяснила Нина, глядя мне в глаза. – После брачной ночи женщины семьи жениха приходят к свадебной паре, чтобы собрать простыни, на которых молодожены провели ночь. Затем эти простыни показывают отцам невесты и жениха и всем, кто захочет увидеть. Это доказательство невинности невесты.
Косима хихикнула.
– Поэтому ее второе название «традиция кровавых простыней».
Я окаменела.
– Это варварская традиция! – зашипела Джианна. – Мама, ты не можешь допустить такого унижения.
– Это не зависит от меня, – пробормотала мама.
– Вот именно. Мы не откажемся от наших традиций. – Нина повернулась ко мне. – Насколько я знаю, тебя хорошо охраняли от мужского внимания, поэтому тебе нечего бояться. Простыни лишь подтвердят твою невинность.
Джианна скривила губы, но теперь я могла думать только о том, что из-за мерзкой традиции мне придется переспать с Лукой.
Глава 5
За день до свадьбы моя семья переехала из Mandarin Oriental в особняк Витиелло в Хэмптонсе. Это было огромное здание, похожее на итальянские палаццо. Оно было окружено почти тремя акрами парковой территории. Подъездная дорожка была длинной и извилистой. Она проходила мимо гаражей и двух гостевых домов и заканчивалась перед особняком с красной черепичной крышей и белым фасадом. К входной двери вела двойная лестница, у основания которой стояли белые мраморные статуи.