В комнате было жарко, но она поежилась. Потом решительно тряхнула головой, отогнала трусливые мысли и принялась за дело, начав со шкафа. Конечно, гостевая комната не самое подходящее место, чтобы прятать письма, но Софья не собиралась ничего оставлять на волю случая.
К тому же она не могла заняться комнатами герцогини, не убедившись, что за ней никто не наблюдает.
Не обнаружив в шкафу ничего, кроме одежды, которую несколько минут назад положила туда служанка, Софья перешла к трюмо и выдвинула ящики. В одном нашлось серебряное зеркало и щетка для волос, а также пара флаконов с духами. Она уже выдвинула нижний, когда знакомое покалывание у основания шеи подсказало, что за ней кто-то наблюдает.
Толчком задвинув ящик, Софья выпрямилась и повернулась – Стефан стоял, небрежно прислонясь к двери и сложив руки на груди.
Она видела герцога всего лишь час назад, но едва их взгляды встретились, как сердце уже привычно дрогнуло.
Его красота действовала на нее безотказно. Даже в простом сюртуке и потертых кожаных панталонах он выглядел так, что у любой женщины захватывало дух.
– Ваша светлость, – пробормотала она, не смея опустить глаза и убедиться, что ее белое муслиновое платье с черной отделкой на лифе и мелким жемчугом по подолу не помялось при переезде. Плохо было то, что правая рука уже невольно вскинулась к сложному узлу на макушке.
– Хотел убедиться, что вы разместились. Вас все устраивает?
– Вполне. Спасибо.
Его взгляд задержался на трюмо у нее за плечом.
– Вы, кажется, что-то искали. Если что-либо нужно, только скажите…
– Мне ничего не нужно, спасибо. Проверяла, все ли захватила служанка, – торопливо объяснила она.
– Понятно. – Лицо его сохранило бесстрастное выражение. – И что она, ничего не забыла?
– Вроде бы ничего.
– Если чего-то недостает, дайте знать, и я отправлю в Хиллсайд кого-нибудь из слуг.
– Вы очень добры.
Герцог улыбнулся:
– Хочу, чтобы вы чувствовали себя в Мидоуленде как дома.
Она попыталась сглотнуть, но во рту пересохло. Боже, в этом доме, под этой крышей ее поджидает слишком много опасностей.
– Где Брианна?
– Прощается с Эдмондом.
– Понятно. Может быть, мне тоже попрощаться с ним.
Стефан рассмеялся, и у нее по спине побежали мурашки.
– Сомневаюсь, что они так уж обрадуются вашему присутствию.
Она закусила губу.
– О… я не подумала…
– Хмм. – Он вдруг поднял руку и провел пальцем по ее щеке. – Интересно, этот румянец настоящий? Вы и впрямь такая простодушная, какой кажетесь?
Софья отстранилась и сделала пару шагов назад, пока не наткнулась на спинку кровати. От одного лишь прикосновения внутри у нее как будто закружился смерч.
– Ваша светлость…
Не говоря ни слова, герцог подошел к ней так близко, что она даже сквозь платье ощутила идущий от него жар.
– Меня зовут Стефан. – Он нависал над ней, и его взгляд обжигал ее губы. – Скажите.
Дай пощечину,шептал голосок в голове . Осади наглеца. Ты совершишь огромную ошибку, если позволишь ему найти твою слабость и подскажешь, в чем его сила.
Но как услышать голос рассудка, когда тело тает от приятного голоса, а сердце отбивает сумасшедший ритм? Разве можно думать о чем-то, когда все затмевает резкий мужской запах?
– Стефан, – выдохнула она.
Он наклонился к пульсирующей у основания шеи тонкой голубой жилке, коснулся ее губами.
– Еще раз. Она задрожала.
– Стефан.
– Чудесно. – Его рука скользнула по талии. – Вы чудесны.
Чувствуя, что вот-вот упадет, Софья ухватилась за отвороты его камзола.
– Почему вы так себя ведете? – Голос сломался на середине фразы.
Его пальцы неспешно прошлись по краю лифа, оставляя за собой цепочку горячих следов, рассылая по всему телу тысячи тревожных сигналов.
– Потому что я должен знать.
– Знать что? Его рот проложил тропинку вверх по шее.
– Такая ли гладкая у вас кожа, какой я ее представлял. – Он уткнулся во впадинку за ухом. – Пахнут ли ваши волосы жасмином. – Губы двинулись дальше и ниже, по щеке, к уголку рта. – Такие ли сладкие у вас губы, какими они кажутся.
– Вы не можете…
Он перебил ее самым дерзким, самым бесстыдным образом – впился в ее губы обжигающим поцелуем.
Дыхание застряло где-то в горле, и сердце позабыло о своих обязанностях. Губы раскрылись, как раскрываются ворота побежденного города. Ее целовали многие, а некоторые даже демонстрировали присутствие каких-то навыков. Но никогда еще столь простая ласка не прожигала ее насквозь, не сносила все выставленные преграды с такой легкостью.
Губы пахли виски, как будто он хлебнул перед тем, как войти в ее комнату, а язык, ворвавшись в ее рот, исполнял там некий эротический танец. Голова уже кружилась, дурманящий мужской запах пьянил, а проворные пальцы по-хозяйски тискали грудь.
Ее трясло, а губы охотно подчинялись его губам, не желая противиться навязываемому им ритму. Именно этого она и хотела с того самого момента, когда впервые увидела герцога Хантли.
Где-то в глубине ее естества распускался бутон наслаждения, и его лепестки рассылали волны удовольствия по всем направлениям, во все, самые далекие точки.
Все утро она готовила себя к противостоянию, к отражению неизбежного штурма. Все утро она расхаживала по комнате, убеждая себя, что ее не может тянуть к герцогу, что никаких причин для этого нет, что она все придумала. Все утро она напоминала себе, что не может и не должна позволять ничего такого, что отвлекало бы от главной цели.
И вот она уже тает в его объятьях, не успев как следует разложить вещи.
Упершись обеими руками в его грудь, Софья отвернула лицо от обжигающих поцелуев.
– Нет… нет… это слишком…
– Что?
– Слишком опасно.
Он слегка отстранился и посмотрел на нее потемневшими от желания глазами.
– Боитесь?
Сердце колотилось, колени дрожали, но она знала, что страх тут ни при чем.
– Нет… хотя и следовало бы… Щеки ее горели, глаза затуманились.
– Вас ждет в России любовник? Она напряглась – какой грубый вопрос.
– Конечно нет.
– Поверьте, вы вовсе не шокировали бы меня признанием. Вы – воплощение соблазна, устоять перед которым способны немногие мужчины.
– Только потому, что моя мать… Стефан нахмурился, и она не договорила.
– К вашей матери это не имеет никакого отношения.
Софья выскользнула из объятий и, прижав руку к животу, где творилось что-то непонятное, настороженно посмотрела на герцога.
– Пожалуйста, ваша светлость, служанка вот-вот вернется.
– Называйте меня Стефаном, – напомнил он.
– Хорошо. – Она раздраженно выдохнула: – Стефан.
Сдержанно поклонившись, герцог повернулся к двери, и Софья вдруг поняла, что упускает отличный шанс.
– Ваше… – Он обернулся, и она, наткнувшись на суровый взгляд, торопливо исправилась: – Стефан…
– Да?
– Надеюсь, вы не будете возражать, если я осмотрю ваш чудесный дом?
Невинная просьба, вполне естественный интерес, но его что-то насторожило. Что? В какой-то момент герцог напомнил ей… кого?.. Заметившего добычу хищника?
– С удовольствием составлю вам компанию перед обедом.
– Спасибо, но… – Она прокашлялась. – Мне не хотелось бы отвлекать вас от дел. Если вы не против, я справлюсь сама.
Он медленно склонил голову в знак согласия:
– Как пожелаете.
Дверь за ним наконец закрылась. Софья без сил опустилась на край кровати и закрыла лицо руками. Ее все еще трясло, как будто тело, не получив желаемого, затаптывало разгоревшийся пожар.
– Матушка, во что вы меня втянули? – прошептала она, качая головой.
Выйдя в коридор, Стефан остановился. Желание еще гудело в крови, разносившей его, как ветер разносит лесной пожар.
Проклятье.
Он зашел к ней нарочно, рассчитывая застать врасплох. Не бог весть какой хитроумный план, но задумка удалась. Она выдвигала ящики трюмо и явно что-то в них искала. Что-то спрятанное – по крайней мере, так она считала – в Мидоуленде.