— Талия, выбрось эти ужасные тряпки в мусорное ведро. Чтобы к нашему приезду их в доме не было.
Талия упрямо вздернула подбородок, но даже с другого конца комнаты я заметила в её глазах слёзы.
Меня снова затопило чувство вины, но я осталась приклеенной к входной двери. Мама заколебалась, будто тоже поняла, как больно Талии.
— Может, в следующем году тебе позволят поехать с нами.
Она произнесла это так, словно не она принимала решение не брать Талию. Хотя, если уж быть честной, на самом деле я не была уверена, что Фальконе будет очень счастлив, если люди начнут приводить своих младших детей, учитывая, что Фальконе не был известен своей терпеливостью или семейными чувствами. Даже его собственных детей отправили в школу-интернат в Швейцарии и Англии, чтобы они не действовали ему на нервы. По крайней мере, если верить слухам.
— Надень пальто, — сказала мама.
Я схватила пальто без меха и последовала за мамой из дома. Закрывая дверь, я не оглянулась на Талию.
Отец уже ждал нас на водительском сидении чёрного Мерседеса.
Позади нас была ещё одна машина с телохранителями. Интересно, каково живётся людям, за которыми не следят?
Мама распахнула пальто пошире. Я хотела сказать ей, что это Вегас, а не Россия. Но если она предпочитает париться в шубе, то это её проблема. Нет боли — нет выгоды, подумала я. Годы занятий балетом научили меня этому.
Мама опустилась на пассажирское сиденье, а я скользнула на заднее.
Я ещё раз быстро осмотрела свои колготки, но они были безупречны. Думаю, бренды должны оставлять предупреждение на упаковках колготок, например: «Только чтобы стоять, двигаться запрещено», учитывая, как легко было поставить зацепку, не делая ничего, кроме ходьбы. Вот почему я, на всякий случай, сунула в сумочку две новых пары колготок.
— Пристегнись, — сказал отец.
Мать наклонилась и погладила его лысую голову салфеткой, протерев собравшиеся там капли пота.
Не помню, чтобы у отца когда-нибудь росли волосы.
— Кара, — сказал отец с ноткой раздражения в голосе.
Я быстро пристегнулась, и он направил машину с нашей подъездной дорожки.
— У нас с Козимо был короткий разговор сегодня днём, — сказал он, как ни в чем не бывало.
— О? — сказала я.
В животе образовался узел беспокойства. Что, если Козимо передумал? А если нет? Я не была уверена, что именно послужило причиной тому, что мой желудок так сильно сжался.
Я заставила себя принять нейтральное выражение лица, заметив, что мама наблюдает за мной через плечо.
— Что он сказал? — спросила я.
— Он предложил жениться на тебе следующим летом.
Я сглотнула.
— Так скоро?
Отец слегка нахмурился, но мать заговорила первой.
— Тебе девятнадцать, Кара. Следующим летом исполнится двадцать. Хороший возраст, чтобы стать женой и матерью.
У меня закружилась голова.
Я могла каким-то образом представить себя чьей-то женой, но я чувствовала себя слишком молодой, чтобы стать матерью. Когда у меня будет шанс стать самой собой? Понять, кто я на самом деле и кем хочу быть?
— Козимо порядочный человек, и таких, как он нелегко найти, — сказал отец. — Он ответственный, и на протяжении почти пяти лет является финансовым консультантом Фальконе. Он очень умён.
— Знаю, — тихо сказала я.
Козимо был неплохим кандидатом, по любым стандартам. Он даже выглядел неплохо. Просто не было того трепета, на который я надеялась встретив парня, за которого должна была выйти замуж.
Возможно, сегодня вечером.
Разве такие случаи, как вечеринка, не были идеальным местом для поиска кого-то? Мне просто нужно быть открытой для такой возможности.
Через пятнадцать минут мы въехали в особняк Фальконе и двигались ещё две минуты, пока подъездная дорожка не привела нас к величественному дворцу и огромному фонтану перед ним.
Из римских статуй текла синяя, красная и белая вода. Очевидно, эту статую для Фальконе создал итальянский каменщик. Стоило, наверное, больше, чем машина отца. Одна из многих причин, почему мне не нравился Фальконе. Судя по рассказам отца, он был садистским хвастуном.
Я была рада, что моя семья находились с ним в хороших отношениях. Никто не желал, чтобы Фальконе был их врагом.
Куда ни глянь, везде стояли дорогие машины. Судя по количеству гостей, мне стало интересно, как все они поместятся в доме, не наступая друг другу на ноги. Несколько посыльных бросились к машине, как только мы остановилась, и открыли перед нами двери.
Красный ковер вёл вверх по лестнице и через парадную дверь.
Я покачала головой, но быстро остановилась под взглядом матери. Она и отец заставили меня встать между ними, когда мы направились к входной двери. Там нас ждал другой служащий с профессиональной фирменной улыбкой на лице.
Ни Фальконе, ни его жены нигде не было видно. Почему я не удивлена?
Вестибюль был больше, чем я когда-либо видела. Мириады хрустальных фигур всех размеров стояли вдоль стен, а несколько огромных портретов Фальконе и его жены украшали высокие стены.
— Будь вежливой, — прошептала мама, когда нас повели к двойным дверям, ведущим в бальный зал с хрустальными люстрами и высокими столами, окаймляющими танц-пол.
Вдоль одной стены тянулся длинный стол с канапе, грудами лангустинов и омаров, мисками с колотым льдом, на которых лежали самые большие устрицы, каких я когда-либо видела, жестяные банки с осетровой икрой и всеми роскошными блюдами, какие я только могла себе представить.
Служащий извинился, как только мы вошли в бальный зал, и помчался к следующим гостям.
Оказавшись внутри, я скользнула взглядом по гостям, ища моих подруг.
Мне не терпелось присоединиться к ним и позволить родителям самим искать себе компанию, но мама не дала мне такой возможности.
Она слегка коснулась моего предплечья и прошептала мне на ухо.
— Веди себя, наилучшим образом. Сначала мы должны поблагодарить мистера Фальконе за приглашение.
Я посмотрела мимо неё туда, где отец уже разговаривал с высоким черноволосым мужчиной.
Отец сгорбил плечи, будто пытался поклониться боссу, не кланяясь.
Это зрелище оставило во рту горький привкус. С маминой ладонью на своей пояснице, я подкралась поближе к отцу и его боссу.
Мы остановились в нескольких шагах позади них, ожидая, когда они повернутся к нам.
Темные глаза Фальконе нашли меня прежде, чем отец заметил наше присутствие. От холода у меня по спине побежали мурашки. Его яркая белая рубашка и черный галстук-бабочка делали его ещё более пугающим, учитывая, что, как правило, галстуки-бабочки делали их владельцев забавными.
Обменявшись несколькими ничего не значащими любезностями, меня, наконец, отпустили, и я бросилась к одному из официантов, державшему на ладони поднос с бокалами шампанского.
Он был одет в белый смокинг и белые, начищенные до блеска, ботинки. По крайней мере, их легко было заметить.
Один из наших телохранителей следовал в нескольких шагах позади меня, когда я отошла от родителей, а другой встал на краю собравшихся гостей и следил за моими родителями.
Я удивилась, зачем нам вообще понадобилась охрана на вечеринке наших предполагаемых друзей. Я отогнала эту мысль, желая насладиться сегодняшним вечером, и взяла бокал шампанского с быстрой благодарностью, затем сделала большой глоток колючей жидкости, морщась от терпкого вкуса.
— Как ты можешь делать такое лицо, когда пьешь Дом Периньон, лучший напиток в мире, — сказала Триш, объявившись передо мной из ниоткуда, и хватая бокал шампанского для себя.
— Это вода царей, — нараспев произнесла Анастасия, что нервировало меня, так как я не была уверена, шутит она или говорит правду.
— Пытаюсь привыкнуть, — призналась я, убирая бокал ото рта.
Алкоголь начал творить своё волшебство, и я была благодарна за это после короткого разговора с Фальконе.
Обе мои подруги были стильными до совершенства. Анастасия в серебристом платье в пол и Триш в светло-зеленом коктейльном платье до колен.
Не то чтобы я ожидала от них чего-то меньшего. Они подробно рассказали мне о поездке по магазинам за новыми платьями для этого случая.
Конечно, мне не позволили поехать с ними, несмотря на все мои попытки убедить родителей. Вместо этого мать заставила меня надеть платье, купленное на Рождество в прошлом году. Единственным моим утешением было то, что никто, кроме моей семьи, не видел меня в нём, так что я не была смущена перед подругами.
— Слышала, это уже вошло в привычку, — задумчиво добавила Триш.
Она сделала маленький глоток из своего бокала, выражение её лица стало блаженным.
— Полагаю, я всегда питала слабость к Дом Периньон, и за последний год у меня было достаточно возможностей привыкнуть к нему, а в будущем я намерена пить его ещё чаще.
Они с Анастасией рассмеялись, а я снова прокляла родителей за их опеку надо мной.
Если Триш и Анастасия могли противостоять предполагаемым опасностям нашего мира, то и я тоже.
Триш одарила меня дразнящей улыбкой и обняла одной рукой, стараясь не испортить ни прическу, ни макияж.
Анастасия только улыбнулась. Её лиф был шедевром из жемчуга и вышивки.
— Боюсь, что зацеплюсь, если мы обнимемся, — сказала она извиняющимся тоном.
— Разумно, — сказала я, делая ещё один глоток из своего бокала и заставляя своё лицо выражать восторг вместо отвращения от вкуса напитка.
Я знала, что для большинства людей это шампанское было вершиной их фантазий, но я просто не могла наслаждаться им. Мне придётся приложить усилия, если я не хочу снова увидеть жалостливое выражение лица Анастасии.
— Одна из твоих шпилек болтается, — сказала она.
Моя свободная рука взлетела к тому месту, куда она смотрела, и я попыталась найти шпильку, прежде чем она испортит мою прическу.