Подивившись такой серьезной запущенности своего рабочего места, я как ярая сторонница чистоты и порядка, принялась за уборку. Настроение поднималось по мере заполнения мусорного пакета ненужным барахлом.
Добравшись до своих художеств, неожиданно для себя, обнаружила старые портреты Макса, нарисованные мной. Замерла. По сердцу словно полосонуло ножом, а из глаз вот-вот норовили выплеснуться горькие слезы.
Не раздумывая, я схватила рисунки и принялась с остервенением мять их. Но этого мне показалось мало.
Разорвав листы на мельчайшие кусочки, сетуя, что не в состоянии разложить их на молекулы, я запихала все обрывки в пакет с прочим хламом.
Связав концы покрепче, словно надеясь, что узлы удержат все мое прошлое и больше никогда не позволят ему вырваться наружу, я вынесла мусор в стоящий рядом с домом контейнер.
Потоптавшись еще пару минут на улице, я, вздохнув и вытерев тыльной стороной ладони мокрые глаза, зашла в подъезд.
Лишь оказавшись дома, я вспомнила, что забыла захватить приготовленный на выброс куль с костюмом ведьмы. Но возвращаться к себе в комнату, в которой по моим ощущениям все еще витал «призрак» моего бывшего, я больше не хотела, поэтому, обнаружив маму в спальне, читающую какую-то книгу, я бесцеремонно завалилась к ней под бок.
— Что с тобой происходит, Лиззи? — спросила мама, словно чуя мое смятение.
Что ответить ей, я не знала. Поэтому просто пожала плечами.
— Хочешь поговорить, милая? — вновь, но с особой осторожностью спросила она.
Я снова пожала плечами.
Поговорить хотелось. Хотелось все рассказать маме. Перемыть косточки Максу, восторженно рассказать о Леонарде, попытаться понять поведение Велора… Но вместо всего этого я сказала:
— Мам, я тебя люблю.
Мама легко потрепала меня по голове и светло улыбнулась.
— Родная, и я тебя люблю!
Чувствуя себя, наконец-то полностью защищенной, я не заметила, как забылась крепким сном.
Будить меня не стали, и наутро я проснулась все в той же родительской спальне, заботливо укрытая пледом.
— Который час? — зачем-то спросила я у самой себя.
Домочадцы давно разъехались по своим делам, за окном светило яркое осеннее солнце, а у меня был выходной.
Гриша настоял на том, чтобы мы придерживались посменного графика, и отрабатывать за него прогулянную мной неделю строго-настрого запретил.
Я нехотя выползла из-под теплого уютного пледа и, потягиваясь на ходу, вышла из спальни.
Плотно позавтракала, бесцельно побродила по дому… Маясь от скуки решила устроить себе день спа-процедур. Сделала себе ванну с пеной, приготовила все имеющиеся у меня маски и крема, и окунулась в мир теплого и приятно-пахнущего блаженства.
«А жизнь-то, похоже, налаживается!» — улыбнулась я, глубоко вдыхая приятный запах пены для ванн и расслабленно откидывая голову назад.
Однако мой рай продлился недолго.
Лежа и забавляясь с пеной, я случайно задела ногой заглушку, держащую воду в ванне. Со вздохом села, намереваясь вернуть ее на положенное место, но в ту же секунду вода в ванне словно поднялась и накрыла меня с головой, словно цунами.
Сдавленно булькая, я в панике схватилась за бортики ванны, пытаясь вынырнуть, но словно ожившая вода держала меня крепко накрепко. Я обезумела от страха.
Собрав все свои силы, я сделала отчаянный рывок и высвободилась-таки из водяных оков. Кашляя и жадно хватая ртом воздух, я попыталась выбраться из купели.
Внезапно вода вновь перешла в атаку! Я даже охнуть не успела, как меня захлестнуло волной и на этот раз намертво прижало спиной ко дну ванны.
Я барахталась, сопротивлялась, но все было тщетно.
Подумать о том, что умираю, я не успела. Наверное, и никто не успевает. Просто раз, щелчок, и свет в одной из семимиллиардных квартирок гаснет. Навеки.
От недостатка кислорода у меня начались галлюцинации. Мне показалось, что что-то холодное хватает меня поперек тела и тянет наверх. Вокруг разлился неестественно яркий, мягкий свет, и вода словно ослабела.
«Наверное, вот он, мой личный тоннель со светом в конце» — обреченно подумала я, готовясь воспарить над своим бренным телом.
Однако, секунду спустя, я оказалась на холодном кафельном полу своей ванной комнаты. Это был явно не рай. И уж точно не ад.
— Это…что, — кашель душил и не давал договорить.
— Лиззи, спокойно! Дыши, — приказал знакомый глубокий голос.
Я подняла глаза…
— Ле-о… — остаток фразы снова скрыл кашель.